В группе было «целых» два парня: одному досталась должность групкомсорга, другому — старосты. Девушки были, как и Оля, из далеких сел и таких же городков. Все они были неинтересными во всех смыслах этого слова. Они старательно учились, бесконечно прихорашивались всеми доступными средствами, были безмерно болтливы и бескрайне любопытны.
— Олька, ты чего в читалку не ходишь? Все одна да одна. И живешь не в общаге. У нас знаешь, как весело?
Оле хотелось ответить, что ей сполна хватает «веселья» на занятиях, но она отшучивалась и старалась все перерывы провести наедине с книгой, чтобы не вступать в дурацкие, на ее взгляд, разговоры.
Два предмета довлели над всеми: история партии и иностранный язык. Обе кафедры зверствовали, каждая по-своему. С историей помогла Анна Семеновна.
— У меня есть конспекты, можешь взять себе, — предложила она, отдавая множество школьных тетрадок, по одной-две на каждый первоисточник. — Смотри — это конспект, а это объяснения.
Оля быстро научилась подделывать почти каллиграфический почерк своей хозяйки, освободив себе массу времени.
— Ты совсем иначе пишешь, — удивлялся комсорг группы, разглядывая очередную тетрадку.
— Я обычно не очень стараюсь, но разве можно товарища Сталина конспектировать небрежно?
Комсорг отстал. Зато полюбил задавать вопросы преподаватель. Почти все ответы были записаны у нее в конце тетрадки.
— Эти вопросы им на курсах диктуют вместе с ответами, — комментировала Анна Семеновна. — Одни сочиняют, другие задают вопросы, третьи — отвечают. Из головы вопросы опасно задавать — можно не то услышать.
С немецким был «провал»: группа языка не знала совершенно. Начали с алфавита. Оля умирала от скуки, почти засыпала на занятиях, но боялась, что скоро придется открыть рот и заговорить.
Дома Оля почти всегда была одна: хозяйка пропадала на работе.
— Анна Семеновна! — спросила Оля как-то. — А где вы работаете?
— Я тебя не спрашиваю, откуда ты знаешь товарища Николая. И ты не лезь в мои дела. Работаю. Честно и добросовестно. А ты бы лучше газету почитала. Сегодня была интересная статья…
Оля начала читать газеты.
— Учись понимать, что хотели сказать читателю. Что, так сказать, донести в массы. На что нацелить. Комсомольцы должны готовиться к новой жизни, понимать ее задачи, видеть врагов. Иначе нельзя.
И вскоре девушка действительно научилась правильно читать, понимая, что ждут от нее Родина и партия.
— Придет время — дам тебе рекомендацию в партию. Если не скурвишься, конечно. Вот скажи, почему сейчас, когда страна наконец пришла в себя, обнаружилось столько врагов нашего дела? Почему столько лет мы доверяли этим людям? Не знаешь? А должна. Помни, враг всегда незаметен. Нужно быть бдительным. Иначе…
Первое время Оля думала, что Анна Семеновна так проверяет ее, потом поняла — нет, это была глубокая вера ее хозяйки — искренняя и выстраданная. Хватило ума не возражать.
— Ты что-то странное во сне бормочешь, — сообщила ей Анна Семеновна через какое-то время. — Слов не разберу.
У Оли упало сердце.
— Это я к занятиям готовлюсь, учебник под подушку кладу.
— Ну-ну.
Анна Семеновна была уверена, что слышала немецкие слова, язык она еще хорошо помнила, но ничего не выспрашивала. Товарищ Николай в письме намекнул, что девушка непростая, лишних вопросов задавать не надо.
А Оле пришлось учиться засыпать после Анны Семеновны, которая долго-долго ворочалась, вставала покурить в форточку, отчего сон вообще исчезал.
Когда деньги испарились, Оля пала духом.
— Так. Понятно, — вынесла вердикт Анна Семеновна. — Убираешь комнату, в очередь коридор, а я тебя кормлю. Кстати, отоварь-ка мой паек.
В пайке нашлись тушенка, сахар, папиросы, чай и зеленый кофе.
— Ну вот и живем. Кофе в другой раз не бери. Лучше папиросы. И сгоняй в деканат. Тебе стипендию должны платить повышенную. Напомни, кто твой отец. А то окопались всякие, забыли, кто за них кровь проливал, жизнь отдавал.
Теперь денег хватало на хлеб, трамвай и даже на кино, куда они сходили вместе с Анной Семеновной.
К декабрю группа научилась читать на немецком. Стало еще тоскливее. Было просто невозможно слушать исковерканные слова.
«Как она терпит, — думала Оля, разглядывая молодую симпатичную преподавательницу. — У нее, наверное, все кипит внутри».
— Камрад Ольга, — тотчас раздался голос женщины. — Вы бы внимательнее слушали. Скоро и до вас дойдет очередь. А вы, может быть, еще хуже будете произносить слова.