Выбрать главу

— Купила, — кивнула я.

— Ну вот и славно, — мама ещё раз обвела кухню взглядом и кивнула. — Неплохая квартира. Уютная.

— Максим выбирал. Я тебе говорила же.

— Одно дело говорить и другое самой увидеть. Ладно, хорошо у вас, но поеду. А вы тут, — улыбнулась она, — без ругани давайте. Донь, проводи меня. Максим, до свидания.

— До свидания, Татьяна Федоровна.

Закрыв двери за мамой, я вернулась на кухню, собрала обратно в аптечку пластыри, бинты и перекись и закусила губу, смотря на уже заметно припухшую ладонь Макса. Вытащила из морозилки куриную грудку, обернула ее полотенцем и осторожно приложила к залепленным костяшкам.

— Болит? — спросила, прислоняясь лбом ко лбу Максима.

— Не. О'кей все, Еля.

— Есть хочешь?

— Не.

— А чего хочешь?

— Не знаю. Чё-то сегодня день какой-то суматошный. Накрыло малехо. Посижу еще чутка и попустит. Не парься, Еля.

— Может, тогда лучше в спальню пойдем? Хотя бы ляжешь.

— Пошли.

Скинув с кровати покрывало, помогаю Максу раздеться. Он двигается как сомнамбула, путается в футболке и упирается, когда я подбиваю ему под спину подушки и накрываю одеялом. У него же все о'кей, а я слепая и не вижу, не чувствую, что внутри его головы творится какой-то кошмар. Упертый мальчишка!

— Макс!

Рыча, вдавливаю его спину обратно в подушки, когда уже через пять минут в лежку "попустило", и, чтобы не вздумал снова вставать, ложусь рядом, пристраиваю голову на плечо и обнимаю себя его руками.

Я в домике. Я под защитой своего мужчины, и он инстинктивно прижимает меня к себе плотнее, греет своим теплом, будто сейчас плохо мне, а не ему. Снова в первую очередь я, а потом уже он. Ещё мальчишка внешне, но уже мужчина внутри. Потеревшись кончиком носа о его щетину, целую в мерно пульсирующую венку на шее и прикрываю глаза. Макс обязательно поспит, если я усну. Почувствует, что мне спокойно, успокоится сам и заснёт, отпустив свои мысли.

Видимо, я все же задремала, пригревшись, а потом уснула. И, наверное, проспала до обеда, если бы подо мной не завозился матрасик и лучшая подушка по совместительству. Посмотрев на часы на тумбочке и протестующе промычав Максу в шею, чтобы поспал ещё полчасика, иначе буду ругаться, закинула на него ногу, а сама, почувствовав вернувшуюся на спину ладонь и прикосновение губ к макушке, буквально сразу же провалилась обратно, прямиком в недосмотренный сладкий сон. Вот только, проснувшись, не смогла его вспомнить. Он упорхнул, стоило приоткрыть глаза. Испарился, оставив после себя до ужаса приятное послевкусие чего-то нежного и воздушного с ванильным ароматом, но что именно мне снилось — никакой ясности. Зато в плане сегодняшнего дня она появилась сразу.

Прозевавшись и продрав глаза, я первым делом чмокнула Макса в щеку, у краешка губ, осмотрела его правую ладонь и потянулась к телефону.

— Мишка, привет.

— Угу, — зевнул он, щёлкнув челюстью, в трубку.

— Миш, я сегодня не выйду.

— Что-то стряслось или заболела?

— Нет, не заболела. Хотя… Дай совет. У меня сегодня обострение лени, повышенное содержание серотонина в крови и приступы нежности. С таким к кому записываться?

— О-о-о, мать, — захохотал Мишка. — Постельный режим, а лучше карантин с изоляцией. Источник этого безобразия локализовала?

— Ага, — кивнула я и шикнула на попытавшегося встать Макса. — Лежать!

— Вот тогда вместе с этим вирусом и изолируйся. Как полегчает, звони. Запись твою раскидаем, не переживай. Привет вирусу.

Мишка сбросил звонок, а я посмотрела на Максима и, усевшись ему на живот, потянулась за его телефоном.

— Звони Филу. У тебя сегодня внезапный выходной по семейным обстоятельствам.

— О'кей, — улыбнулся он. Приложил трубку к уху и уложился в четыре слова и одно местоимение. — Здоров. Я сегодня нужен? Лады, — отложил мобильный на край тумбочки и посмотрел на меня с широкой улыбкой, от которой мое сердце запело и захотелось дурить на полную.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Лежи! — снова скомандовал я, а сама поскакала к шкафу, стянула с плечиков рабочий халат и, накинув его, не сильно заботясь тем, что он застегнут всего на пару пуговиц, вернулась к кровати, чтобы самым серьезным и строгим тоном произнести. — Как вы себя чувствуете, больной?

Глаза Макса на мгновение распахнулись от удивления, а потом закатились, и он заохал, сползая по подушкам все ниже:

— Все болит. Ничего не помогает, Елизавета Павловна.