— У-у-у, — не удержавшись, напускаю побольше трагизма на лицо и сочувственно смотрю на глупышку, которой Боречка крайне качественно промыл и без того пустую головушку. — Извини, не могу. У меня острая необходимость в его отрицательных чувствах. Я же вампир. Только эмоциональный. А Боречка такой вкусный экземпляр… М-м-м! — смахиваю пылинки с плеча офонаревшей от моего признания блондинки и, повернувшись в Мишке, подмигиваю, рявкая. — Кошатник, быстро встал!
— Да-да, моя Госпожа!
Мишка подрывается на ноги, хватает мою сумочку и зажимает ручки в зубах, словно выдрессированный пёс, повергая куклу в состояние полнейшего ступора. Я едва сдерживаюсь, чтобы не ржать в голос — половина фуд-корта смотрит на нас с открытыми ртами, вторая косится не так открыто, но тоже на грани выпадения в аут. И меня несёт все дальше и дальше. Щёлкнув пальцами, показываю своей "очередной жертве" место рядом с ногой, Мишка подскакивает, виляя задницей — ну точно вылитый кобель.
— Хороший мальчик. Будешь таким послушным, накажу ремнем твою сладкую попочку. Как ты любишь, — глажу его по голове, наблюдая за стремительно падающей вниз челюстью Вероники, и задумчиво тяну, — А знаешь что… Ладно. Забирай. Я не жадная. Этот мне больше нравится.
— С… спасибо…
— Да не за что, куколка. Ты такая лапочка, что жадничать не хочу. И вот ещё что. У Боречки есть одна любимая ласка или фетиш, ты уж извини за такие пикантные подробности, но если собралась с ним жить, то лучше тебе о ней знать заранее — сам он постесняется сказать. Скромняшка ведь.
— Ка…кая?
Посмотрев по сторонам, наклоняюсь к уху Лугановой и шепчу:
— Он просто без ума от того, когда ему мошонку выкручивают. Не ласкают, поглаживая, а именно выкручивают. Вот так, — поднимаю ладонь на уровень ее широко распахнувшихся глаз, резко сжимаю в кулак и кручу, показывая правильное исполнение "любимого фетиша" Рокотова. — Пищит от восторга, как мышонок. Попробуй обязательно.
— Х… хорошо…
— Ну теперь ты все знаешь, и я могу быть за него спокойна. С этого момента Боречка твой, Вероника. Развлекайся, сладенькая.
Похлопав куколку по плечу и клацнув напоследок зубами, щелкаю пальцами Мишке и гордой походкой законченной садистки иду к лифтам, где начинаю ржать в голос от непрекращающихся вихляний задницы коллеги. Благо хоть сумку отдал и не обмуслякал слюнями.
— Мишка, заканчивай! Я рожу прямо здесь и сейчас!
— Да-да, моя Госпожа! А вы мне покрутите мошонку? Я так мечтаю об этом!
— Миша-а-а! А-а-а-а!!! Кошатник ты недобитый!!!
Всю дорогу до клиники и остаток рабочего дня мы с Мишкой угорали над моим выступлением с программой "Сучка года по версии Лугановой и Рокотова". Мне даже знать не хотелось, что он там наплел силиконовой кукле Барби про меня и мои похождения, но если она поверила и слопала ту лапшу, которую навесила на ее уши я, то флаг ей в руки. Вернее, мошонка Рокотова в ладошку. Идиотки по типу Лугановой меня не задевали. Видимо, при ее зачатии сам Боженька отдыхал, а уж ему виднее кого и чем одарить — тупостью, красотой или обоими качествами сразу. Моя мстительная сучка писалась кипятком, представляя момент, когда Вероника решит испробовать "дружеский" совет в действии. И этот момент я бы не отказалась увидеть или хотя бы послушать. Вот только когда приехала домой и увидела маму с белым лицом, а потом и причину ее такого состояния, вырвать яйца Боречке мне захотелось лично. Медленно и максимально мучительно. Он не нашел ничего лучше, чем прислать фотографию Макса и кислотной пигалицы маме. Ни я, ни Максим ей ничего не рассказали, посчитав, что Рокотов будет бить по мне, а он, как последняя тварь, ударил в спину. Выждал момент и показал свое истинное лицо. Подлую, гнилую натуру.
— Мама, всему есть объяснение, — медленно произнесла я, опускаясь на стул. — А этому, — кивнула в сторону фотографии на телефоне, — и подавно.
— Если ты скажешь, что простила ему измену…
— Макс не изменял. Он мне никогда не изменял. Это Рокотов подослал к нему девчонку, прикрываясь квестом. Та подсыпала Максу какой-то дряни в кофе, чтобы сделать фотографию и украсть личную вещь, а я вовремя вернулась домой и увидела.
— Что!? Лиза, это какой-то бред!
— Да, мама. Боречка именно на это и рассчитывал. Подумал, что я поверю какой-то фотографии и не стану слушать правду. Он просчитал все, но не учел одного — Макс раньше сдохнет, чем нарушит свое слово, а я ему верю, как себе. Максим ни за что не ляжет в постель с другой. Он мне пообещал это. И его слово стоит гораздо больше, чем все обещания Рокотова вместе взятые. Не веришь?