Кэффри встал и подошел к белой доске. Он изучал фотографии конспиративной квартиры Костелло, в которую проник Мун: кухня, пустая двуспальная кровать, где спали вдвоем Эмили и Джэнис. Пора уже сделать шаг вперед. Найти новую перспективу. Он разглядывал пародию на синий «воксхолл» — костелловскую машину на осмотре у оэмпэшников. Исследовал лица (вот, например, Кори Костелло, серьезно смотрящий в объектив камеры) и линии, которыми соединил фотографии, чтобы потом свести их все к Теду Муну на вершине. В очередной раз он заглянул в эти глаза. Ноль эмоций. Никакого озарения.
Он без слов перенес стул к окну. Сел спиной к подчиненным, лицом к унылому уличному пейзажу. Небо цвета серой униформы. Автомобили, рассекающие лужи. Он чувствовал себя старым. Даже дряхлым. Каким будет его следующее дело? Очередной грабитель, или насильник, или педофил, который сдерет с него шкуру и перемелет все его косточки?
— Сэр? — начала было Штучка, но Тернер ее зашикал.
Кэффри к ним не повернулся. Он понял смысл этого «ш-ш-ш». Тернер не хотел, чтобы Штучка прервала ход его мыслей. Ибо верил, что шеф анализирует, глядя в окно, всю полученную информацию, и его блестящий мозг в результате выдаст рецепт спасительного эликсира. Тернер в самом деле, без дураков, верил, что босс сейчас развернется и предъявит догадку, как иллюзионист в цирке предъявляет извлеченный из шляпы яркий букет.
«Добро пожаловать в страну горьких разочарований, дружище, — подумал Кэффри. — Надеюсь, тебе здесь нравится, потому что в обозримом будущем полицейский участок будет нашим домом».
Ранним утром траву в большом саду в районе Йеттон Кейнелл покрывала изморозь, зато в коттедже было тепло. Ник разожгла камин в гостиной, где сидела и Джэнис, ближе к окну, на фоне которого в свете промозглого зимнего дня вырисовывался ее четкий силуэт. Она даже не пошевелилась, когда ее сестра открыла дверь в назначенное время и провела в дом гостей. Хотя Джэнис никто не представлял, все ее тотчас узнавали. Вероятно, по осанке. Люди один за другим подходили к ней и, назвавшись, бормотали:
— То, что случилось с вашей девочкой… я вам очень сочувствую.
— Спасибо, что позвонили. Нам как раз хотелось поговорить об этом с кем-то изнутри.
— Полиция у нас все переворошила. До сих пор не верится, что он за нами следил.
Джэнис кивала, пожимала руки и пыталась улыбаться. Но сердце ее заледенело. Первыми пришли Бланты. Нил, высокий и стройный, оказался той же шотландской масти, что и Кори, — рыжеватые кудри, брови и ресницы. У Симоны были белокурые волосы, оливковая кожа и карие глаза. Джэнис всматривалась в их лица. Нет ли в них чего-то такого, что привлекло к ним внимание Муна. Сделало их мишенью. Роза и Джонатан Брэдли выглядели еще хуже, чем на фотографиях в газете. У Розы, настоящей блондинки, кожа сделалась до того прозрачной, что выступили все прожилки. Строгие эластичные брючки, мягкие туфли и розовый пуловер с узорами. И такой же розовый шарфик вокруг шеи. Было что-то жалкое в этом шарфике — отчаянное стремление выглядеть как надо. Они с Джонатаном пожали руку Джэнис и как-то застенчиво уселись на соседние стулья с чашками чая, который хозяйка дома налила им из чайничка, стоявшего подле камина. Последним пришел Дамьен Грэм, и в этот момент Джэнис окончательно поняла, что идея внешнего сходства абсолютно порочна. Высокий, чернокожий, с мощными ляжками и широкими плечами, с коротким «ежиком», он не имел ничего общего ни с Кори, ни с Джонатаном, ни с Нилом.
— Мать Алиши, Лорна, прийти не сможет, — сказал он, явно чувствуя себя не в своей тарелке в этой изящной загородной гостиной. Он занял последний стул — нечто орнаментальное, витое, воздушное, лишь подчеркивающее его телесность — и принялся озабоченно поправлять складки брюк. Потом закинул ногу на ногу — стул под ним жалобно скрипнул.
Джэнис тупо на него уставилась. На нее накатила страшная усталость. Говорят, в такие времена человек чувствует себя опустошенным, онемелым. Если бы. Всё лучше, чем эта жестокая острая боль под ребрами, на месте желудка.
— Послушайте. Позвольте, я все-таки представлюсь. Джэнис Костелло. А там, в уголке, мой муж Кори. — Она подождала, пока все, развернувшись, ему приветственно помахали. — Наши имена вам не знакомы, поскольку их сохраняли в тайне, после того как нашу девочку… как ее увезли.
— В газетах писали про другой такой же случай, — сказала Симона Блант. — Мы все в курсе. Только не знали ваши имена.