Наш младший сотрудник с трудом оторвал зримо распухшую голову от столешницы и вперился в гостью подозрительным взглядом.
— Чёй-то незнакомая она нам будет... С чего бы мамане чужому лицу такое дело интимное поручать!
— Мить, «интимное» — это... совсем другое, не в том контексте и не в этом месте. — Я пнул его коленкой. — Девушка завтрак принесла, а ты из себя привереду строишь...
— А я, может, понять хочу, чьих она фамилий будет, — непонятно с чего завёлся он. — Мало ли какая тут придёт с корзинкою, нате, ешьте, а маменька небось ни сном ни духом, чем от её имени враги родную милицию злобным ядом невкусно потчуют.
Девушка покраснела, как свежий омар, резко шагнула в горницу и начала демонстративно выгружать продукты.
— Вот хлеб, маслице, яички варёные, медку немного, цыплёнок жареный, сало... — Неполную бутыль самогону на стол она поставила молча. — Ещё лук зелёный да сметаны миска. Всё свежее, кушайте-угощайтесь! А за вещи ваши не беспокойтесь, они у старосты в целости и сохранности...
— Благодарствуем, красавица, — за всех поклонилась Баба-Яга. — А как тебя звать-величать-то? Мы тут не один день гостить будем, небось ещё встретимся...
— Маняша, — широко улыбнулась спасительница.
— Не знаю такой... — опять скорчил недовольную морду Митька.
Я даже хотел было цыкнуть на него, ведёт себя совершенно по-свински, но не успел...
Утренняя гостья развернулась, небрежно подхватила глиняную миску сметаны и с размаху надела её ему на голову! От неожиданности обалдели все... Когда дверь за красной девицей закрылась, Митя тихо подал голос:
— Манька энто, Кузнецова дочь, кажись, вспомнил... Никита Иванович, а за нападение на сотрудника милиции пятнадцать суток дают?
— Это если он при исполнении, — автоматически откликнулся я. Наша эксперт-криминалистка сдержанно хихикнула:
— А ведь бой-девка! Жаль, Васеньки моего нет, стока сметаны зазря пропадает... Наливай, что ли, участковый!
Через минуту мы уже в голос хохотали всей опергруппой. Причём осметаненный Митяй веселился больше всех...
После завтрака Яга направилась с ответным деловым визитом к старосте — решить вопросы более полного благоустройства и харчевания, вернуть нашу телегу со всем скарбом, сдать кобылу в общественный табун, ну и прочие моменты... Меня же понесло осматривать окрестности, а в экскурсоводы, естественно, набился, так сказать, бывший местный житель, а ныне младший сотрудник нашего отделения. Причём маменьку навещать он категорически отказался, что симптоматично...
— Она ить как за стол усадит, так и не выпустит до вечера! Потом небось соседок позовёт, мной гордиться вслух будет, а мне и неудобно... Что ж мы, за-ради славы личной на фронте общественном живота своего не жалели, грудью ворога останавливали, задом тыл крепили?
— Мить, а попроще как-нибудь...
— Попроще никак, Никита Иванович, — развёл лопатообразными руками этот долговязый болтун, — ибо, по совести говоря, чую: зря я вас с бабулей на деревню зазвал... И развлечь-то вас нечем, и культура не та, и как-то отвык я от эдакого примитивизму. Томит душеньку, сердечко ломит, и вот здеся, под ребром, предчувствие некое...
— Положительное?
— Никак нет, скорее резус отрицательный, — убийственным тоном опытного патологоанатома заключил он.
Мы только-только вышли за село к лесу. Справа речка, слева бор, за деревьями невысокий терем, и... чёткие следы в подсохшей грязи на тропинке. Видимо, на днях был дождь, и глубокие лужи высохли не везде, одну из них пересекали ясно отпечатавшиеся носки узких мужских башмаков. Причём именно носки, словно кто-то пробирался на цыпочках в сторону терема...
— Чьи хоромы? — невзначай полюбопытствовал я.
— Энти? — Митяй рассеянно прикрыл ладонью глаза от солнца. — Дык, известное дело, бояр Мышкиных старый дом.
Ух ты... Вот уж кого сто лет не видел, не слышал! В памяти, чуть подёрнувшись дымкой, всплыли самые яркие подробности дела о перстне с хризопразом. Боярин Мышкин, Афанасий Фёдорович, начальник стрелецкой охраны при государевой казне, волей судьбы и происками слуг Кощея втянутый в серьёзнейшую политическую авантюру. Если бы не планомерная и вдумчивая работа всей нашей розыскной бригады, то Лукошкино могло бы уже и не существовать — город захватили бы шамаханы!
Недалёкого боярина в те дни спасло от царского гнева лишь удачное стечение обстоятельств да моё личное заступничество. Хотя, с другой стороны, именно благодаря «моему личному заступничеству» Горох и отправил Афанасия Фёдоровича в ссылку. Значит, вот сюда, в родовое поместье, близ Митькиной Подберёзовки...
— И как он здесь поживает? — небрежно спросил я.
Маменькин сын беззаботно пожал плечами, его этот вопрос не интересовал нисколько. Ну, по идее, меня оно тоже никаким боком не касается, я здесь вообще-то на отдыхе...
Мы обошли мышкинскую усадьбу, огороженную внушительным тыном, и двинулись к речке. Собственно, чем же ещё заниматься летом в отпуске, как не купаться и загорать? Я снял фуражку и ослабил галстук, расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке. Китель остался в избе, ужасно хотелось снять ботинки и пройтись по траве босиком. Да, да, вот точно так же, как мой напарник, блаженно жмурясь от солнца, подставив кудри лёгкому ветерку, грудь — свежему воздуху и с каждым шагом словно бы окуная натруженные ноги в божественное разнотравье летнего луга...
Я не выдержал и попробовал. Пока дошли до реки — десять раз проклял всё на свете! Дважды наступал на какие-то колючки, ушиб большой палец левой ноги о замаскированный булыжник, а у самого «пляжа» смачно наступил в свежую коровью лепёшку. Правда, Митяй уверял, что во вчерашнюю, но мне-то от её срока давности ничуть не легче...
— Мы куда пришли?
— Дык куда велено, на речку. Купаться же!
— Давай уточним, — достаточно вежливо предложил я, обводя холодным взглядом узенькую полоску песка на отмели, буквально изрытую сотнями коровьих копыт. — У вас что, купаются там же, где и всё стадо поят?
— А-а... — дошло до него. — Так вам вон та бурёнка мешает?
Действительно, неподалёку по брюхо в воде стояла философствующая домашняя скотина с рогами один вниз, другой вбок.
— Видать, тоже прохладцы захотелось. Сейчас прогоним в лучшем виде!
Помешать я не успел. Сцену «изгнания» бурёнки из реки предлагаю домыслить самостоятельно. От себя упомяну, что уже через пять минут мы с Митькой сидели на ближайшем дереве, внизу кругами носилась бешеная корова, а вода на месте купания казалась просто густой взбаламученной грязью...
— Бодливая попалась, — тяжело дыша, отметил мокрый тореро, адресуясь, видимо, сам к себе.
Хотя, с другой стороны, уж он-то это и первым понял... Меня тема проблем в животноводстве никогда не интересовала, но обстановка как-то располагала к разговору, поэтому я попробовал изменить русло беседы. Мстительная рогоносица, раздувая ноздри, поджидала внизу...
— Есть разумные контрпредложения?
— Да, контра та ещё. — Видимо, сидя на две ветки ниже, он не до конца понимал, о чём речь. — А может, спустимся да призовём её к порядку с двух сторон? Типа я ей на морду рубаху свою брошу, а вы сзади, с палкой, и ка-а-к её...
Трах!!! Я попытался дотянуться до Митьки ногой и пнуть его по затылку, но подлый сук предательски хрустнул и... Короче, приземлился я прямо на спину обалдевшей коровы! Бодливая недотрога взвилась на дыбы так, словно заподозрила меня во внеплановой попытке реализации брачного контракта. Раньше я думал, что так только пьяные ковбои на родео развлекаются, а теперь... Первый раз она так подбросила меня вверх, что мы с Митей успели обменяться коротким диалогом:
— Ё-ма... — восхитился он.
— Уй-ё!!! — подтвердил я.
Потом она кидала меня на своей спине, а я категорически отказывался падать. Не сочтите это лихим каскадёрством, просто очень жить хотелось, да и непривычно мне, городскому жителю, с коровами бодаться! Боюсь я их...
— Эй, сыскной воевода, а ну не балуй на нашей кормилице! — возмущённо прозвенел девичий голосок.