Оперные тайны

Увы, не в силах я владеть своей душой…

И вот тут по-настоящему роковая фраза:

Пусть будет то, что быть должно со мной.

Это такой a part. И сразу к письму:

Ему признаюсь я! Смелей! Он всё узнает…

И снова эта же тема.

Станиславский настаивал на том, чтобы она не вставала с постели. Эти a part – просто залу. Себе – и залу.

Зачем, зачем вы посетили нас,
В глуши забытого селенья
Я никогда не знала б вас,
Не знала горького мученья.
Души неопытной волненье…

То есть она знает свою судьбу. Судьбу своей матери, которая сначала «читая книги, волновалась». А потом смирилась – у Пушкина в одном из черновиков написано коротко, ёмко и звонко: «Секала жопы, брила лбы» (то есть отправляла крестьян в рекруты).

По сердцу я нашла бы друга,
Была бы верная супруга и добродетельная мать.

Вот оно! Вот её грядущая судьба, она её себе очень хорошо представляет. И вдруг: другой? Тут опять прорывается эта температура за сорок. Срывается нота, она и должна срываться. Никаких вокальных красот!

Всё это – тоже не вставая с постели. Другой? Да никогда!

Нет, никому на свете
Не отдала бы сердца я,
То в вышнем суждено совете…
То воля неба: я твоя..

.

Заметим – в первый раз она обращается к нему на «ты». То есть, как поётся совсем в другой опере, «венцы златые, милый мой, на нас наденут завтра». Она уже себе это представляет, иначе зачем бы ей няню пытать насчёт её венчания? Она считает, что услышала этот глас Божий. Никак иначе!

Вся жизнь моя было залогом
Свиданья верного с тобой,
Я знаю, ты мне послан Богом,
До гроба ты хранитель мой.
Ты в сновиденьях мне являлся,
Незримый, ты мне был уж мил,
Твой чудный взгляд меня томил,
В душе твой голос раздавался…

То есть в этом человеке сейчас и заключён весь смысл её жизни. Всё абсолютно лучшее, что есть в ней, что есть в её сердце, в её душе, в её мечтах об идеале, в её мечтах о самом прекрасном, самом лучшем человеке, которого она всё-таки всегда надеялась в жизни встретить – прежде чем она станет «верная супруга и добродетельная мать».

«Вся жизнь моя была залогом…» И вот тут, говорил Станиславский, надо откинуться на постели, размечтавшись…

Ты в сновиденьях мне являлся…

То есть она встретила тот самый идеал – абсолютный, прекрасный, совершенный!

Незримый, ты уж был мне мил…

Потому что тут расслабление мышц. Ведь гениальная актёрская игра, особенно связанная с музыкой, – это, по сути, напряжение и расслабление мышц. Если нет этих смен пластики рук, тела, если мы не чувствуем эти разные температурные режимы, то вряд ли мы высоко оценим талант артиста.

И дальше опять:

Не правда ль? я тебя слыхала:
Ты говорил со мной в тиши,
Когда я бедным помогала
Или молитвой услаждала
Тоску волнуемой души?
И в это самое мгновенье
Не ты ли, милое виденье,
В прозрачной темноте мелькнул,
Приникнул тихо к изголовью?

Это её тихая радость, трепет в её этой прекрасной детской постели. Это её мир – детская комната, альков, кровать, книги, трюмо, чернильница, перо, подушка, в которую она плачет и которой поверяет свои мысли…

Не ты ль с отрадой и любовью
Слова надежды мне шепнул?
Кто ты, мой ангел ли хранитель
Или коварный искуситель?
Мои сомненья разреши…
Быть может, это всё пустое,
Обман неопытной души,

Надежда Матвеевна всегда очень-очень смеялась, вспоминая одну свою ученицу. Она пела «обман неопытный души». Надежда Матвеевна спрашивала: «Дорогая, а определение к чему относится?» А та отвечала: «К обману! Обман неопытный души»… И слышала в ответ: «Вообще-то, Валечка, это относится к душе. Обман неопытной души». Неопытной…