Захар, украдкой наблюдая за тем, с какой энергией и ненавистью Таня обрушивает тяпку на сорняки — обмирал бледнея. Догадываясь, что она сейчас представляет под лезвием тяпки — вместо сорняков и земли. С тех пор Захар сдувал пылинки с жены, ни руки не поднимал на неё, ни голос не повышал. Инстинкт самосохранения — он ведь основной, у нормального человека.
— Как Коля, осваивается? — Спросил Захар у демонстративно гремевшего железом Расула в углу кузни.
— Толк будет, работы не боится, глаза горят! Во всё старается вникнуть, руками потрогать.
— Сам то он где?
— У Айрата, вокруг станков ходит, как кот у сметаны. Мы с Борей ему вчера краткий план действий обрисовали, на перспективу, как бы у него головокружение от успехов не случилось. На глазах плечи расправил и помолодел! — Расул вдруг вспомнил, что он завтра на багренье не едет, в отличие от Председателя. Отвернулся и сделал вид, что работы выше крыши, а тут — ходют всякие, отвлекают.
Токарка оказалась закрытой на замок, Захар пнул для порядка пару раз по двери, но навесной замок красноречиво свидетельствовал, что это бесполезно. Покрутив головой — окликнул проходящего рабочего, где все.
— Так это, Айрат по делам ушел, а Корепанов с Егором над попиком издеваются, в сахарном цеху.
В голове промелькнули страшные кадры подвешенного на тельфере пономаря и вусмерть пьяные Егор с управляющим, тыкающие в него раскаленной арматурой. «Корепанова — рабочим в цех, Егора — на конюшню, навоз убирать, месяц!» — думал Захар, торопясь в тот угол гаража, который отвели под сахар. К счастью — опасения оказались напрасными, пономаря троллили, было дело, но без физического насилия. Егор вяло торговался с Колей, о приобретении пономаря для нужд деревни. Корепанов так же нехотя возражал, что такие пономари нужны самому.
Станиславского, чтоб уличить бездарных актеров во вранье — не было, а Савва принимал всё за чистую монет. И истово переживал за свою дальнейшую судьбу. Председатель, разобравшись, что происходит — побагровел: «Вы что себе позволяете?!» Егор сразу подорвался и с озабоченным видом: «У меня же кристаллизация!» — убежал почему-то к измельчителю свеклы, где в умным видом принялся прислушиваться к работающему агрегату. Корепанов, по примеру Егора — тоже было порскнул в сторону, но был перехвачен Захаром: «Стоять, с тобой ещё не закончили!»
— Иди-иди сюда, работорговец! — Поманил Захар Егора. Тот, оттирая руки ветошью, настороженно подошел.
— Шутили мы, Захар Михалыч! Чо начинается то сразу?!
Захар, не обращая внимания, обратился к Савве:
— Останешься у нас?
— Коли можно! — С щенячьим энтузиазмом согласился пономарь, тут же погрустнев. — Токмо мирянин я, не рукоположен!
— Ничо, в епархии у вас тоже люди сидят, жрать хотят! — Обнадежил его Председатель. — И рукоположат и крест на пузо повесят. Только пузо отрастить осталось. Давай, накладывай епитимью на этих охальников!
Савва, поглядывая с опаской на Егора с управляющим — вновь было завел шарманку про невместно. Но верно оценив гневный вид Председателя — откашлялся и хорошо поставленным баритоном скастовал охальникам десять раз прочитать отче наш вечером. Под поощряющим взором Захара.
— Вот так! — Торжествующе заключил Председатель и обратил взор на Егора. — А тебя в епархию пошлю договариваться, насчет сана для Саввы!
— Побойтесь бога, Захар Михалыч! — Взмолился Егор. — Они же меня там сожгут нах!
— Посмотрим на поведение… — Туманно пообещал Михалыч, переключившись на пономаря — Свой поп нужен! С весны церковь поставим, а пока поживешь у меня! И выше нос, поп ты или кто!?
— Куда нам церковь, Захар Михалыч, — взвыл Егор, — Кто строить будет, за чей счет банкет?!
— Есть такое слово — надо, — вздохнул Захар. — с церковью село будет, а то и смех и грех — по инфраструктуре вровень с Саткой стоим, а деревня. И село назовем позвучней! Попадалово! Не обсуждается! И Татьяна мне всю плешь проела, просит общественность хоть часовенку…
Егор вполголоса, себе под нос, чтоб не провоцировать Захара — продекламировал: «Село, понимашь — Попадалово, дворов, почитай, два ста, тому, кто его оглядывал, приятственны наши места…»