А вот сам посещать врачей государь не спешил. Нет, он был им очень благодарен, одни только письменные советы и рекомендации чего стоили. Та же гимнастика дыхательная, присланная ещё по зиме, да и осторожная, в корректных оценках составленная характеристика на него с точки зрения потомков и сохранившихся у них материалов — очень помогла обуздать Павлу Петровичу свой непростой характер. Ну почти, срывы случались, но зато он научился их распознавать и контролировать. А уж книга по практической психологии, некоего Карнеги, «Как завоевывать друзей…» — немало судеб сановников уберегла.
Император любовно погладил кожаный чехол, в коем покоились письменные принадлежности и две книги — недавно заново переплетенная психологическая и Черная, для записей. Бывало, выведут его из себя, своей недалекостью, мздоимством или попросту непроходимой тупостью — глаза застилает кровавой пеленой, рука тянется подписать указ, как минимум о ссылке с конфискацией имущества, а то и попросту сразу на дыбу тащить. А достанет Дейла Карнеги, раза три с оттяжкой по голове бестолковой переебёт — и самому полегчает, умиротворение накатывает, и сановники на глазах становятся сообразительными и понимающими…
А вот сам император свой визит к врачам для обследования — оттягивал до последнего. И за здоровье беспокоился, понимая необходимость воспользоваться столь удачным обретением медицинских технологий двадцать первого века. Но грыз червячок, поселившийся в глубине души — а ну как в голову проникнут с той же легкостью, с которой ту же требуху сподобились рассматривать на этом своем УЗИ⁈ Демонстрировать врачам своих тараканов, пусть вымуштрованных и способных маршировать строем — Павел Петрович пока не был готов, поэтому о возможностях врачей старался вызнать всё тщательно и досконально, задолго до первого приема и осмотра.
Уже и императрица поглядывала на него с некоторым недоумением, и врачи беспокоились, и Павел Петрович, покорившись неизбежному — сдался на милость лекарей. Перекрестился, и как с головой в прорубь — решительно двинулся в медцентр.
Обследовали самодержца со всем тщанием — и УЗИ, и анализы, не говоря о первичном осмотре. От стоматологии, вернее — от его жалкого подобия по сравнению с двадцать первым веком, государь пришел в неприличный восторг, переходящий в эйфорию. Удалили два огрызка съеденных кариесом зуба под лидокаином и эфиром, корни практически. Тщательно обследовавший ротовую полость Олег Сергеевич пообещал императору вскорее поставить несколько коронок, пофиксить кариес, затронувший немало зубов и вставить потерянные зубы: «Химики у нас цемент для пломб совершенствуют, каждую неделю новые образцы привозят! Потерпите немного, ваше величество, потренируемся на котиках, вернее на солдатах и крестьянах и всё вам в лучшем виде устроим! Все представители европейской знати от вашей улыбки на говно исходить будут!» Павел Петрович, взмыкивая от обуревающих его ощущений после эфирного наркоза — был с этим согласен и всячески одобрял, просто временно не способен ясно выражать свои мысли.
На следующий день, ближе к вечеру — император вновь направил свои стопы к врачам, за окончательным вердиктом и результатами анализов. Уже без былого опасения, но всё равно не без настороженности. Вчера то обследовали тело и внутренние органы, и в поднявшейся при его появлении суматохе в больнице — времени и места на разговоры по душам не было. А вот сегодня предстояло выслушать общий диагноз о состоянии здоровья, и император стоял перед выбором, поделиться ли с врачами своими сомнениями, пожаловавшись на беспокоящие его проблемы, либо продолжать мужественно бороться с ними один на один.
Да и кому приятно будет сознаваться в этаком, особенно после прочтения сведений о том, что и современники считали его не совсем психически здоровым, если не сказать хуже. От этих поклепов, прочитанных Павлом Петровичем в материалах из рук потомков — пригорало особенно неистово и все усилия по удержанию психики в стабильном состоянии шли прахом. Только приятная тяжесть чехла с книгами и письменными принадлежностями помогла вернуть ясность рассудка и притушить так не вовремя вспыхнувшую ослепляющую ярость: «Я вам всем покажу безумного императора, нелепое правление и мучительную смерть, пидарррасы!!!»
Разговор в кабинете Анатолия Александровича поначалу не клеился — хирург бодро изложил результаты обследования, отрапортовав что все практически в норме. Есть небольшие проблемы, но с ними разобраться недолго, дадут рекомендации по питанию и поддержанию организма в тонусе, после чего возникло неловкое молчание. Толян прокашлялся и как опытный врач сообразил, как разрядить обстановку и разговорить замкнувшегося государя. Несколько раз бухнул увесистым кулаком, более подобающего мяснику или тяжелоатлету, а никак не хирургу — в стенку кабинете и прокричал: «Олег Сергеевич! Неси микстуру, на родиоле розовой! И сам свою жопу тащи сюда!» И пояснил насторожившемуся императору: