Даже пытался бы вырваться из последней школьной драки, если бы хватило немного времени. А так – ладно. Махание-то кулаками было только в девятом классе – и всё. Пашкиного одноклассника этого драчливого сейчас и в живых-то нет. Суицид из-за несчастливой любви. Довесок на смертном одре.
Тогда же школа со всеми её издёвками и науськиваниями детскости разной степени лёгкости, переменными успехами, знаниями непредсказуемой шкалы тяжести, чтениями, дружбами и депрессивными ссорами с Лёшкой уверенно шагала по правам Пашки на тихую респектабельную жизнь и даже почти не наступала ему на лицо.
Ещё неангельной фобией постигла парня смерть нечеховского дяди Вани. Темнота наелась и просила второе. Освещавшие по-разному фары несли Павла и бабушку Аню к дому со случившимся. Всё склонно повториться. Слёзы, тромбоны, тающие осадки. Метель, которая гнула своё:
Ты никому не нужен, лучше смотри на меня и чувствуй эту снежную грусть.
Маленькие смерти тоже случались. Наверно, только это произошло с тем котёнком, которого Пашка выбросил в кустарник втайне от бабушки, чтоб не утопить его вместе с остальными в болоте…
Только представь, как они в мешке захлёбываются, и ничего нельзя сделать.
Время тает быстрее всех снегов. Даже неолимпиадных. Хотелось бы возвращаться Пашке периодически в темноту дымохода цивилизации, безынтернетность, глухость того времени, слышать лишь то, что ошибочно зовётся тишиной. Ошибочно, потому что это и звалось этаким чёрным счастьем. В остальном в желаниях всё спокойно и блаженно без каких-либо aberrations.
Будто век тому назад…
ярмарка разврата.app
Первый вопрос этого дня: какой же это переходный возраст будет спокойнеть, если не вмешаться в развитие человека господину Сексу? Всё в новинку, переразваливается, очумляется и суперизвращается. Это же каким надо быть юнцом, чтоб сидеть на ящике с чипсами в магазине, где работает твоя почти новоявленная сестра, есть эту же упаковку недефицитных и уже не картофельных изделий и писать себе же в черновиках телефона сообщения похабного характера о чём-то таком. Как данность, как устраняющаяся печаль, наступает неизбежная революция ума. Стащив один презерватив, вызревавший Павлик открыл его в туалете и почувствовал душевные подъёмы. Этакий неутомимый исследователь, он надел проверенный электроникой латекс, чтобы потом ещё долго его не надевать. Для начала хватит, шаловливый подросток. Тяжело тебе представить что-то менее похотливое в такое время в сдерживающей сфере. Гиперболизированные подростковые фантазии готовы были скрести всю голову и биологически скрестить тебя на школьной парте с какой-то учительницей, но как хорошо, что они превзошли себя.
Представить же можно и лёжа в кровати, засыпая. Секрет прост: воображай кого угодно, тебе за это ничего не будет. Пашкина фантазия набегала подробными волнами на картины с теми же душевными и не только подъёмами. Заразись он чем-то от той подросшей девочки с бессознательными и детсадовскими тенденциями к единичному exhibitionism – не страшно. Устроить гром и молнию во время чего-то такого запретного с той самой Оксаной – чудненько. Зато Настя-то в эти мысли не влезала – это признак чего-то для фантазёра был, наверно.
И как я только мог доставать Настю sms-ками…
Во дурак…
Так бы его, проказника этакого, и назвать бы на недолгое время Великим Masturbator – да где ж это правда? В Пашке чудодейственно умещались безостановочные мотивы читать и фантазировать скромно, до головной боли бесчеловечной всего лишь, а перед ночью только тихо думать и воображать всеми красками, кроме цвета серого яичного белка. Кто это такой гибкий да посмел попробовать в самом безнадёжном порыве совершить autofellatio? Больше никто. Павликов возраст магазинно-развратный исчез, а дремать ему сексуально оставалось менее чем сверхдостаточно.
Экий крепкий удар, жизнь!
ему её недостаточно.wma
Сердечная недостаточность. Вот что было записано в бабушкином свидетельстве о смерти. Как она умирала? Пашка в это время был даже не за стеной, а за кирпичным проломом. Дыхание бабмаши слышалось обыденным засыпанием с прихрапыванием. Теперь же сну оставалось обрести права на звание вечного. Бабушка Маша отходила к великому и чему-то запредельному под тихий ужас и рокотание мыслей внука.