Я обнял её всю. Опеленал, обездвижил, перестал осознавать нас в качестве двоих, а только одного целейшего. Так обнимал я её на закате деревенских обыденностей, которые были нам нипочём. Солнце отгородилось от нас, а я не заметил, как прошёл все круги её обнимистого рая. Фиолетово-розовая наледь лета крепко сковала наши тела, чтобы микробовые мелочи нас не разъели.
Обожаю её рассветы в темноте полуночи.
.6.
Щёчки
. Прикосновенные лишь для Пашки индикаторы всех эмоций, царящих на тронах души Виталины I. Их невозможно было тронуть в момент почти разрыва навсегда, но разрешалось трогать сколько угодно во время преодоления одного из этапиков: съезда воедино в однокомнатный нешалашный рай.
Прижмись к ним, Паша, – и улетание в бесконечность тебе обеспечено.
Ву-у-у-у-у-у.
Чудесные лопасти. Могут как измельчить душу молодого человека в фарш, так и привнести приятные прохладности от лёгкого круговерчения. Треугольником сопровождали Павла по ночному полугороду и родинки на этих щёчках. Нечто непознанное и затаённое, ничего не оставляющее и будто отходящее по этим дорожкам у носика. Так шёл и воздушный парень по своим дорогам, всё больше впуская в мысли Виталинку. Пощёчины же он от неё получал только по его же просьбе.
Плёх. ПлЁх. ПЛЁХ!
.7.
Губки
. Избороновались ещё не придуманного вкуса губки, чуточку налились – и в первый раз поцеловали Павлика в ночном общежитийном происшествии, хватая при этом несколько лун сразу. Как было неловко, неопытно, бессознательно, но всё это удалось. Виталинины губки были символом глубокой нежности и почти бесконечно вырывавшимся потоком слов, смехов, криков, всех звуков общего их мирка. Их смущённая улыбка капучиново принимала предложение Пашки встречаться, они же влетели в створчатость бойфрендового рта во время признания в любви.
Сосредоточенность важности, центр Вселенненькой твои губочки, Виталин. Я даже знаю, как ты улыбнёшься. Нужно собирать тебе букетики, как будто я маленький и чувствую унежнение (не унижение ли после?). Только целуй со смехом меня в зевок, пугливая шелкопрядка моих чувств, а я буду вдыхать запахи твоего сна.
.8.
Подбородок.
Его слишком частые дрожания сулили солёности, хотя никакие опилки в глазки не попадали. Так в детстве огорчался Пашка, так в юношестве он мог огорчить маленькую свою избранницу.
Кап-кап-кап.
Долбаная капель. Когда же она думает закончиться?
Это очередной полустанок для слёзок. Ныне из всех карт поезда-капельки выбрали именно этот маршрут. Этот юноша бессилен их остановить. Это хуже Неуправляемого. Или Воспламеняющей взглядом.
[восполняющая рядом].fb2
В этом Пашкином сне от Макги ей досталась только кинговская фамилия. Вроде бы всё.
Я ещё могу внушать мысли другим людям.
Да, она ещё могла внушать мысли другим людям. Он почти забыл. Но сложнее запамятовать её имя, даже если постараться это сделать, обратившись за помощью к её дару. Вита. А в стране, куда она переехала (что очень зря, крошка!), её звали просто Ви. Прошло ведь не так много времени, верно? Сменилось от силы только одно поколение на этой планете, которую легко разрушила бы её мама пирокинезом. Но пока всё тихо, не так ли?
Тихо, как на том поле, где они бежали, скрывались, топтались.
ТОП-ТОП-ТОП. Бежим-пока-есть-время.
Да зачем это всё? Что осталось от той Конторы? Зализала ли она оконные раны-рамы? Зарубцевались ли её выжженные территории? Незачем это знать. Видимо, тут была какая-то другая мутированно-эволюционированная Контора, каким-то образом пронюхавшая что-то, как недообугленная на линии электрозаграждения собака. Снова те же агенты в серых костюмах, только уже поодиночке. А он уже как будто всё видит сверху. Скажите ещё, что у Павла тоже есть какой-то дар, чёрт-бы-вас-побрал! Может, и есть. Чёрт его знает. Демон его знает. Дьявол его знает. Тот самый, сидящий иногда внутри.
Скроемся от них, милый. Вон в том лесу.
Да, скорее бы попасть в тот лес. Есть в их общем стремлении нечто партизанское. ТОП-ТОП-ТОП.
А пока перед ними – посеревшее осеннее поле, ветер сердится на какие-то ссохшиеся кости кустарников, знакомые с детства яблони. Никакого солнца, никакого выражения у неба, пепельно-удушающего и завидующего нашему движению. Видимо, не защитил пару и родной дом, придётся бежать далее. И Пашка мчится по полю так, как когда-то сбегал от жестоких повадок страдающего алкоголизмом отца, стремится к границе, которая точно должна спасти.