Ровно две недели, каждый день, наш Посол, письменно и словесно, обращался к Маре о подписании конвенции, для начатия потом переговоров. Маре всякий раз извинялся неимением еще повелений. «Такие отзывы, – доносил Князь Куракин, – беспрестанные отлагательства, пустые извинения достаточно доказывают, что Наполеон не намерен принять наших предложений и предпочитает вести войну, для остановления коей единственным средством было бы согласие на требования Государя. Во всем видна только цель Наполеона выиграть время и оставить нас в неизвестности»[19]. Между тем все предвещало неминуемую войну. Полмиллиона войск толпились между Рейном и Одером. Короли Вестфальский и Неаполитанский, Вице-Король Италийский и все Маршалы были уже при корпусах, вверенных начальству их. Наполеон учреждал народную стражу на время своего отсутствия и составлял положение о регентстве на случай своей смерти. Гвардия выступила из Парижа; тронулись оттуда экипажи и верховые лошади Наполеона; везде говорили о скором, непременном его отъезде. Положение Князя Куракина становилось час от часу затруднительнее. Маре не давал ему ответа; Прусский Посланник избегал его; Австрийский посол, Князь Шварценберг, издавна с ним дружный, уехал из Парижа, не сказав ему ни слова. После самых убедительных домогательств Посол наш был приглашен Министром Иностранных Дел на совещание. Желая, чтобы конференция сия не прошла, как все предшествовавшие, в бесплодных прениях, Князь Куракин отвечал принятием приглашения, но с условием, что потребует паспортов, если в предстоящем заседании не получит удовлетворительного отзыва. «К сему поступку, – доносил он ГОСУДАРЮ, – обязывали меня честь, совесть, достоинство Вашей Империи, тем более что чрез сутки назначался отъезд Наполеона к армии». Но и эта конференция, самим Французским Министром назначенная, не состоялась. Маре только спросил письменно у Князя Куракина: имеет ли он полномочие на заключение договора? На другой день, не повидавшись с нашим Послом, уехал он из Парижа в Дрезден, не дав ему ответа и не снабдив его требованными паспортами. Вслед за Министром Иностранных Дел должен был и Наполеон отправиться в Дрезден.
Государю неизвестно было, как примет Наполеон решительные Его предложения и согласится ли очистить Пруссию и Померанию, для начатия потом переговоров. В случае отказа Наполеона остановить дальнейшее движение своих войск и переправы их на правый берег Одера, Государь, решась принять это за объявление Войны, положил выступить за границы и действовать наступательно. Для перехода через Неман избраны были три пункта: Олита, Мереч и Гродно. В непроницаемой тайне и под видом сплавки хлеба и леса в Кенигсберг свозили на сии пункты большие запасы продовольствия, а для построения мостов лес, якоря, канаты[20]. Корпусным командирам разосланы были повеления о принятии нужных мер к выступлению, по первому о том известию. Куда им следовать, где переходить границу и как потом действовать, все подробно было объяснено в повелениях, данных им в конвертах, запечатанных Императорской печатью. Корпусным командирам разрешалось вскрыть конверты не прежде, как по получении приказаний к выступлению. Все было готово к походу за Неман, если бы значительные силы Наполеона показались на правой стороне Одера, как вдруг новое политическое происшествие разрушило наступательные предначертания и заставило помыслить об ином роде войны – действиях оборонительных.