Так как, из-за трехдневной бури, мы очень мало ели и совершенно утомились от бодрствования и постоянной работы, то мы, в конце концов, опустили руки и совершенно отчаялись. Вновь на нас напал страх смерти, и слышны были большой плач и жалобы. Я и Флеминг взяли каждый по два пустых бочонка из-под водки, связали их веревками и повесили себе на шею; мы сели на верхнюю каюту в том мнении, что если корабль затонет, то в таком виде мы тем скорее попадем на сушу к нашим спутникам или живыми или же в виде мертвых тел. Во время столь большой опасности корабельный плотник Корнилий Иостен спустился вниз в погреб, который теперь уже никем не оберегался, и так напился водки, что потерял сознание и упал замертво на палубе; мы бы и не знали, что с ним случилось, если бы его не выдал сильный запах водки, шедший от него. Другие боцманы не покладая рук продолжали усиленную работу и увещевали людей наших еще потрудиться пару часов, так как, может быть, буря уляжется, и Бог пошлет помощь. Тут стали вновь даваться обеты, обещаны были милостыни бедным, и работа была продолжена с тем, чтобы хотя продержать судно над водой. Мы вывесили сигналы в виде белых платков и несколько раз стреляли из орудий, чтобы указать на сильнейшую нашу опасность и просить о помощи.
Хотя бывшие на берегу достаточно видели и слышали нашу опасность и принимали ее к сердцу столь же, как и сами мы, находившиеся в опасности, а послы совершали всяческие усилия и Брюг[ге]ман даже с обнаженной шпагой гнал наших простых служителей в воду, чтобы они отъехали в персидских лодках на некоторое расстояние от берега, тем не менее не было никакой возможности, чтобы в такую погоду кто-либо попал к нам. Хотя к утру ветер несколько поулегся, тем не менее разгневанное море было так беспокойно и гнало одну волну за другою к берегу так, что никакая работа ничего не могла поделать с ними.
Не видя и после полудня никакой помощи с суши и узнав от шкипера, что держится лишь большой главный якорь, и в то же время опасаясь, как бы к вечеру вновь не поднялась буря, я под секретом спросил у главного боцмана, что теперь делать, не лучше ли при таком положении корабля выброситься на берег, чтобы, по крайней мере, спасти людей. Этот, а также и другой еще боцман полагали, что корабль вряд ли еще долго выдержать все то, что он уже выдержал, и что, по их мнению, было бы хорошо, если бы я поговорил об этом с наиболее видными людьми на корабле и потом переговорил от их имени со шкиперами. Однако когда маршал и я спросили шкиперов об их мнении, то они сказали: если люди не поленятся работать, то корабль еще продержится некоторое время, так как у них еще имеется большой якорь и канат, да и погода представляется сносной. В то же время они и боцман указали на следующее обстоятельство, которое, по-видимому, они больше всего принимали к сердцу: если у них больше не окажется под ногами судна, то в нашей свите они будут самыми жалкими и презираемыми лицами, и для них жизнь будет хуже смерти. Они также опасались, что потеряют свое жалованье и свой достаток. Хотя и выражая предположение, что будь тут посол Брюг[ге]ман, то он давно бы уже приказал с кораблем выброситься на берег, шкиперы, все-таки, противопоставляли свое мнение нашему. Люди наши с униженными просьбами и жалкими воплями стали приставать к нам, убеждая добиться того, чтобы корабль направили к суше и спасли их.
Шкиперы и боцманы, наконец, заявили, что, если мы ручаемся избавить их от убытков в случае какого-либо ущерба им, то они готовы выброситься на берег; для этой цели они потребовали от нас подписей и печатей. Вследствие этого мы, за подписью всех нас, дали им ручательство, которое, по общему их желанию, было составлено в такого рода выражениях:
“Во имя милосердного Бога мы нижепоименованные, во время настоящей большой опасности, которой мы вновь, по Божьему соизволению, подверглись, условились со шкипером Михаилом Кордесом и Корнилием Клаус(ен)ом относительно нашего корабля и по достаточном обсуждении постановили так: хотя вышеупомянутые шкиперы и указывают, что в настоящее время погода споена, якорь и канат еще в исправности и, если люди хорошенько помогут в работе, то корабль еще может быть сохранен, мы, тем не менее, сочли за лучшее выброситься с кораблем на берег по следующим причинам: наш корабль в настоящее время в плохом состоянии, разбит и заливается водой; он потерял руль, грот и бизань-мачты, потерял 2 якоря и корабельную лодку; народ весь изнурен постоянным бдением и работой, а в столь позднее осеннее время нельзя надеяться на постоянство погоды даже в течение половины дня. Вследствие этого мы находимся в крайней опасности для жизни, а между тем убеждены, что господам послам не столько нужен корабль, сколько нужны люди и груз, а более всего люди, которые, при подобных обстоятельствах, весьма легко все могли бы погибнуть, но могут быть сохранены, если выброситься на берег, не говоря уже о других причинах [к подобному решению], о которых будет сказано господам послам. Чтобы теперь и шкиперов и боцманов привлечь на сторону нашего предприятия, мы обязались избавить их от всякого ущерба и в этом выдали им настоящее ручательство. Написано перед Низовой на корабле “Friedrich” 16 ноября 1636 г.”.