Таким образом, мы примирились с этим расславленным перед нами столь жестоким Исавом, и дело дошло до того, что он выказал к нам одну лишь дружбу. Если бы варвары захотели, и Бог попустил бы, то нам мог бы придти здесь конец. Так как мы находились между двумя реками, то татарам, чтобы погубить нас, не нужно было даже обращаться к силе; они могли просто лишить, нас жизненных и путевых средств. Однако, Господь Бог, Которому еще раз слава, милостиво помог нам пройти это место.
Рано утром 16 мая шемхал с 50 всадниками вновь прибыл и конвоировал нас на протяжении четверти мили сквозь частый подлесок; потом, любезно простившись с нами, он поехал обратно. Мы же поехали открытым полем еще две мили до другой реки, именуемой Аксаем, с водой тихой и мутной и шириной немногим более 25 локтей. Некоторые говорят, что это рукав реки Койсу, который недалеко от моря вновь к этой реке возвращается. Поэтому я так и изобразил эту реку на своей персидской карте.
У этой реки нам пришлось ждать, пока татары не перевезли сюда на телегах челноки и плетенки. Тем временем, так как у берега находилось глубокое болото, через которое телеги не могли идти — каждый из нас, сколько нас тут было, должен был отрезать еще вязку тростнику, росшего густо и обильно на берегу; с их помощью мы загатили болото и устроили пристань. В начале ночи, при лунном свете, мы переправились. Здесь нам также пришлось заплатить возчикам два томана, хотя они вряд ли заслужили больше 6 талеров. Некоторые из нас — как сказано, оставленные одним из начальников [318] — должны были вновь лечь без еды.
17 мая мы проехали 7 миль через ровную сухую степь, откуда уже более не были видны Кавказские горы, исчезнувшие в направлении к СЗ. К полудню, когда я несколько заехал вперед с магистром Флемингом, послы со свитой, ранее, чем мы предполагали, расположились к полуденному обеду и к кормежке, и, хотя мы и приехали обратно, все-таки после обеда нам уже ничего не хотели дать. Поэтому, чтобы утолить голод (ведь мы и предыдущий день постились), мы принуждены были накопать из земли дикого чесноку, есть его с черствым хлебом и пить воду из гнилой лужи. Посланник [Романчуков] пожалел нас и велел нам дать кусок рыбы, вяленой на солнце.
Поздно вечером мы прибыли к реке Быстрой и разлеглись в кустах, расположенных по берегу. Эта река — одна из главнейших: она так глубока и почти так же широка, как Койсу, но течет не столь быстро; вода ее такая же мутная. В северной своей части, приблизительно в 6 милях от каспийского побережья, она отделяет от себя два рукава, из которых один теперь получил название Тименки, а раньше назывался, как и теперь его зовут, Тер[е]ком. Он дал городу, мимо которого течет, наименование Терки. Ширины он в 30 локтей. Другой рукав — севернее его — той же величины и именуется Кизляром, потому что в песке своем он несет некоторые зернышки, блестящие как золото; он несколько мелок, вследствие чего в жаркое лето совершенно высыхает. Этот рукав отделяется в 8 милях к северу от города. Все эти реки текут с ЗСЗ в море, а Кизляр является последней рекой в этих местах, за которым в 65 милях следует Волга, текущая с севера. По сверению с Птолемеем, эти реки и рукава их должны быть [тождественны с следующими древними названиями]: Аксай — это Caesius, Быстрая — Germs, Тименка или Терек — Alonta, а Кизляр — Adonta. Дело в том, что между Albanus'ом или Койсу и Rha или Волгой никаких больше других рек нет.
Река Быстрая отделяет пределы дагестанских и черкасских татар. Поэтому, когда тарковские возницы нас сюда доставили, они опять ушли.
Глава XCVIII
(Книга VI, глава 19)
О поездках в Терки и о виденных нами больших землях и странных полевых мышах
На следующий день мы переправились с нашим багажом и опять с большой радостью вступили в страну христиан. Мы воскликнули, обращаясь назад: