Глава CI
(Книга VI, глава 22)
Что случалось в Астрахани за время нашей остановки
Так как мы пробыли в Астрахани вплоть до 8 недели, я зачастую ходил вокруг и поперек города и несколько раз измерял его; при этом я нашел, что круговая стена заключает в себе 8000 футов и имеет ту форму, которую представляет прилагаемая фигура.
В последнее число июня послы вновь отправили подарки воеводе, который 1 июля выказал свою благодарность ответным подарком, состоявшим в быке, бочке пива, бочке меду, 4 баранах, 10 утках, 10 курах и 6 гусях.
Одной вещи я не могу пройти молчанием, так как о ней знают все люди нашей свиты, из которых еще многие живы. Дело в том, что посол Брюг[ге]ман, может быть, считая себя задетым проповедями о покаянии, которым наш проповедник г. Соломон Петри из чувства долга давал довольно резкую форму — дал возможность обязательному красному одеянию пастора до того обтрепаться, что на возвратном пути в Шемахе, а также и здесь, ему пришлось говорить проповедь и причащать, будучи в спальных штанах. Русский посланник Алексей, который в общем был очень доволен нашим богослужением, об этом выражался с сильной бранью; он даже сам хотел — как и мы все — одеть проповедника на собственные деньги, если бы только не приходилось опасаться гнева посла.
Посол Брюг[ге]ман имел даже намерение с немногими только из людей отправиться в путь из Астрахани, а своего коллегу с другими оставить позади; для этого уже делались приготовления. Однако Алексей Савинович, с которым он об этом посовещался, отсоветовал ему поступить так. Он же и выдал это предположение, увещевая нас быть очень осторожными, так как предприятие нашего посла немногим лучше поступка Русселя, французского посла, который вероломно оклеветал своего коллегу маркиза перед патриархом в Москве, предал его и довел до Сибири. Об этом рассказано выше. На это намерение намекают и последние стихи оды, которую один из нас написал на план города Астрахани:
После этого сообщения Алексей Савинович попрощался с нами и направился в дорогу к Москве. Когда он, однако, в Москве получил от своих друзей письма, в которых говорилось, что ради различных, совершенных в Персии непростительных проступков, его немилостиво встретят, он из малодушия принял яду и умер [323].
25 июля в Астрахань прибыл московитский караван из Москвы. При нем находился и немец Андрей Рейснер, желавший идти с княжеским рекомендательным письмом к шаху персидскому. С ним Брюг[ге]ман втайне вел секретные беседы и совещания, закончившиеся тем, что Рейснер по каким-то причинам согласился ехать не вперед, а назад, а именно в Голштинию, до нашего посольства, чтобы там постараться устроить дела согласно с их планами.
1 августа русские совершили в Астрахани большое торжество, начав его с многократных салютов из пушек и полукартаульных [324] орудий. Это было сделано потому, что в этот день в 1554 г. город был взят у нагайских татар.
В этот день 2 казака, смелые гости, доставили от Алексея, встреченного ими по дороге, письмо на имя послов. Они без стеснения говорили: они уже отваживались отнимать добычу у многих наций, и намерены попробовать то же и с немцами. Нашим орудиям они не придавали большого значения, говоря, что несчастие лишь для того, в кого ядро попадет, другие же остаются невредимыми. [Они говорили еще: ] они слышали, что у нас на корабле есть и ящики со взрывчатыми веществами, при помощи которых можно взорвать людей; они, правда, не понимают, в чем тут дело, но их братья и этому не придают большого значения. Все они люди, заслужившие виселицу и колесованы; если им удастся взять хорошую добычу, то они будут рады, если же они пострадают при этом, то нужно принять в соображение, что они все равно были бы осуждены на смерть.
323
Как видно из последних слов, братья Романчукова требовали уплаты каких-то денег от послов.