1 октября великий князь отправился в монастырь Святой Троицы, лежащий в 12 милях от Москвы.
Мы спрашивали наших переводчиков, со сколькими сопровождающими обыкновенно выезжает великий князь? Они сказали, что иногда, когда едет прогуляться за 2 или 3 мили, берет с собой 2000 или 3000 верховых, а сколько теперь взял, они хорошенько не знают.
6 октября великий князь отправил посольство на шведскую границу, когда и шведский король послал тоже нескольких своих поверенных для переговоров о мире, заключенном 2 года назад, чтобы прежде, нежели пройдут эти 2 года, заключить его на дальнейшее время.
7 числа великий князь охотился по возвращении из вышеуказанного монастыря и убил до 65 лосей.
8 числа убил еще 56 лосей, а на другой день прислал со своим начальником охотников Васильевичем 7 больших лосей в подарок г. послу, один из них был с рогами о 22 ветках, да еще большого медведя, а сыну г. посла подарил тоже лося да черную лисицу, которую, по словам охотничего, великий князь поймал своими руками. Двоим их дворянам тоже подарены были великим князем 2 лося.
10 числа великий князь вернулся опять в Москву со своими придворными.
17 числа вышепомянутые приставы и переводчики на 27 конях провожали г. посла для представления Борису Федоровичу Годунову. Это шурин великого князя, тайный советник и самый большой боярин, который в отсутствие великого князя правит всем государством. Г. посол опять велел нести перед собой особенные подарки Борису Федоровичу Годунову в таком порядке: сначала на серебряном блюде под синей тафтой я нес прекрасную драгоценность: это верблюд, а на нем сидит араб, у верблюда с каждой стороны висит по золотой корзиночке, в которые для украшения вделано несколько маленьких золотых монет. Вся драгоценность выложена прекрасными рубинами и алмазами, и хоть она сама по себе была довольно значительна и годилась в подарок такому господину, однако ж приставы были бесстыжи и грубы по московской повадке: «Подари-де, посол, еще золотую цепочку к драгоценности, чтобы было на чем ее повесить!» Г. посол исполнил их желание, прибавил и золотую цепочку к драгоценности, но они и тут не угомонились, а требовали, кроме того, еще: «Приложи-де еще золотое кольцо к ней, когда Борис Федорович одарит тебя знатно». После того г. посол прибавил также и кольцо с сапфиром. Затем Мельхиор Ципфер и Герман Лейхтер несли позолоченный рукомойник и кубок очень искусной работы, покрытые желтой тафтой.
Когда это наше шествие вступило в Кремль, нас повели направо к жилищу Бориса Федоровича: это было очень обширное здание, только все деревянное. Тут, кто ехал на лошади, сошел с нее, а мы, несшие подарки, устроились за г. послом и пошли через 2 покоя, где находились служители Бориса Федоровича, одетые по их обычаю пышно. В третьем покое, в который вошли мы, находился Борис Федорович с несколькими боярами. Этот покой и по полу, и кругом устлан был прекрасными коврами, а на лавке, на которой сидел Годунов, лежала красная бархатная подушка. На нем было такое платье: на голове высокая московская шапка с маленьким околышем из самых лучших бобров; спереди у ней вшит был прекрасный большой алмаз, а сверху его ширинка из жемчуга шириной в 2 пальца. Под этой шапкой носил он маленькую московскую шапочку, вышитую прекрасными крупными жемчужинами, а между ними вставлены драгоценные камни. Одет он был в длинный кафтан из золотой парчи с красными и зелеными бархатными цветами. Сверх этого кафтана надет на нем еще другой, покороче, из красного с цветами бархата и белое атласное исподнее платье. У этого кафтана внизу и спереди везде и сверху около рукавов было прекрасное жемчужное шитье шириной в руку, на шее надето нарядное ожерелье и повешена крест-накрест превосходная золотая цепочка, пальцы обеих рук были в кольцах, большей частью с сапфирами. Как только вошел в покой г. посол, этот Борис Федорович пошел к нему навстречу, принял его с большим уважением, с поклоном по московскому обычаю, и подал ему руку. Тут г. посол вручил ему верющую грамоту и поднес подарки. После того как их представили и поднесли, Годунов велел взять их от нас своему служителю, потом сел на лавку, а г. посол должен был сесть возле него на другую. Борис Федорович потребовал потом к себе придворных дворян, чтобы и они подали руку г. послу. Дворяне ненадолго присели тут, но вскоре, по приказу Годунова через наших приставов, все перешли из этого покоя в другой. Г. посол с польским переводчиком оставались час с четвертью одни с Борисом Федоровичем.