И все-таки остаются нерешенными и отчасти даже не поставленными некоторые коренные вопросы. Первый из них — насколько Боплан овладел польским и украинским языком. Думается, что несмотря на длительное пребывание на территории Речи Посполитой, его успехи в этом отношении были весьма относительными, о чем свидетельствуют неточности транслитерации крайне немногочисленных славянских слов в его описании. Второй вопрос касается времени создания публикуемого памятника. В настоящее время считается, что «Описание» он создавал по памяти уже во Франции, в связи с чем вынужден был ссылаться на некоторые провалы в памяти (это касается, в частности, названия церквей в Киеве). Следует еще изучить медицинские увлечения и познания Боплана. Наконец, не выявлено влияние страноведческой французской литературы на творчество Боплана и обратное. Заслуживает специального рассмотрения и вопрос о сходстве и различиях польских хроник середины XVII в. и «описания» Боплана. Предварительно можно отметить, что польские авторы исходили из мысли о хорошей осведомленности читателей относительно общей ситуации на юго-востоке Речи Посполитой в пограничных районах, а посему ограничивались сведениями о конкретных событиях, битвах, победах и поражениях в борьбе против казачества. Будучи по преимуществу военными или администраторами, польские хронисты интересовались преимущественно военной историей. Боплана же больше занимали общие вопросы. Представляется, что здесь дополнительно к тем вопросам, о которых выше уже писал Я. Р. Дашкевич, перед исследователями простирается еще очень широкое поле деятельности.
БОПЛАН И НАРОНОВИЧ-НАРОНЬСКИЙ[347]
В литературе весьма подробно рассматривались и рассматриваются связи Боплана с польскими и французскими граверами Несколько в тени до последнего десятилетия XX в оставались его отношения с польскими картографами и, в частности, с одним из них Юзефом Нароновичем-Нароньским, хорошо известным историкам польской карго графин, создателем нескольких десятков карт, представляющих владения биржанских Радзивиллов и всю территорию Королевской Пруссии к северу и востоку от Вармии[348]. Выходец из православного белорусского боярского рода (военных слуг) имения Мир, первый представитель которого Матвей Наронович в 1562 г. получил 7 волок земли при условии несения военной службы на 1 коне[349], что дало его внуку или правнуку впоследствии право именовать себя «eques Lituanus», окончил скорее всего радзивилловский кальвинистский лицей в Кейданах, где пре подавал известный теоретик фортификации Адам Фрейтаг. Его уроки Нароньский усвоил отлично. Трехтомная серия «Книги математических наук» (Арифметика, Геометрия, Оптика) 1659 г., первая и третья часть которых доныне пребывают в рукописном виде, дают вместе с "Военным строительством" ясное представление о применении картографии в гражданской и военной сферах, теоретических основах и практическом опыте топографических измерений и съемок, а также о теории фортификации, находившейся в Великом княжестве Литовском на высочайшем европейском уровне[350].
Картографическая деятельность Ю. Нароновича-Нароньского протекала, начиная с 1640 г, последовательно на территории Короны Польской, Великого княжества Литовского и Пруссии[351]. В 1946 г. Е. Лопациньский опубликовал архивные заметки, сделанные им еще до Второй мировой войны в которых речь шла о Нароньском, как "геометре многих панов в Короне Польской, карты владений которых он изготовлял, а также создал точные карты всей Украины, Диких полей и Днепра и выгравировал карты кейданских и биржанских владений Януша Радзивилла в 1648-1649 гг.[352]. Эта заметка восходит к одной из рукописей Научной библиотеки Вильнюсского университета — «листу» князя Януша Радзивилла от 1 января 1648 г, адресованном служителям радзивилловских владений разных рангов с целью оказания содействия в топографических работах Ю. Нароновича-Нароньского[353]: «…wysylam Urodzonego[354] Pana Jozepha Naronskiego, sluge naszego, dla delineatiey, to jest opisania granic wyrazeniem polozenia majetnosci naszych i dla urobienia onych doskonalej mappy» («…посылаю родовитого пана Юзефа Нароньского, нашего слугу, для [изготовления] чертежа, то есть описания границ [с помощью] обозначения положения наших владений и для создания точной карты оных») В этом же листе кн. Я. Радзивилл дал оценку картографа — «jako w tej nauce w geografijej i w geometrii doskonale doswiadczonemu i pracowicie w zyczliwosci wiernemu, ktoren przed tem jeszcze wielom panom w Koronie Polskiej opisaniem roznych conditiy usluge odprawowal, takze Ukraine Dzikich pol z delineacyja Dniepru odwaznie opisowal. I tu w Wielkim ksiestwie Litewskim znacznej swej prace mappe ksiestwa Birzanskiego i inszych majetnosci naszych juz nam oddal» («как чрезвычайно опытному в этой науке географии и геометрии и трудолюбиво верному в доброжелательстве, с которым и ранее, описывая разные условия, оказывал услуги многим панам в Короне Польской, а также смело описывал Украину Диких полей с чертежом [delmeacyja] Днепра. А здесь в Великом княжестве Литовском уже отдал нам [результат] своей значительной работы — карту Биржанского княжества[355] и других наших владений»)[356].
347
Настоящая заметка представляет переработанный вариант нашей статьи 1993 г.
348
349
350
351
352
353
О службе Нароньского Радзивиллам см. подробнее:
354
Термин «родовитый» — urodzony (лат. genеrosus) в правовых документах XVII в. обозначал шляхтича среднего достатка (
355
Эта кapтa, долгое время считавшаяся пропавшей, с 1993 г. находится в Литве (в мyзее Биржанского замка) и в 1997 г. была опубликована (