Третье издание 1661 г. в РНБ представлено одним экземпляром, судьба которого более причудлива, нежели двух экземляров 1660 г. той же библиотеки. Он переплетен в красную кожу (типа сафьяна) с золотым тиснением на передней крышке (Description d'Ukranie) XVIII в. и аналогичным на корешке (Descrip/tion d'Ukra/nie 1661). На титульном листе экслибрис с круговой надписью Bibli. S'Germani a Prato. На овальном щите четыре изображения: в центре еще один овал с тремя точками, напоминающий схематичное изображение лица с глазами и ртом. Внизу овала — трилистник, справа вверху фигура, напоминающая стоящего льва, слева — не разборчиво. Щит с надписью помещен в картуш, увенчанный зубчатой короной с треугольным высоким зубцом посредине. Слева из короны выходит стебель, завершающийся двумя разнонаправленными и разновеликими завитками, а справа — митра.
На контртитуле вертикально расположена наклейка с печатным текстом: Ex bibliothecae illustrissimi Joannis d'Estree, cameracensis Archiepiscopi designati, quam Monasterio S'Germani a Pratis legavit anno 1718 (Из библиотеки Иоанна д'Эстре, назначенного камерария[836] архиепископа, когда в качестве легата посещал монастырь в 1718 [г]). Итак, до 1718 г. экземпляр пребывал в частном владении Жана д'Эстре. Видимо, экземпляр попал в Россию в 1856 г. Об этом свидетельствует карандашная надпись на последнем форзаце почерком XX в.: "Архив 1856. Реестр даров. Л. 12 оборота № 133. На книге нет признаков б[иблиоте]ки Генерального] штаба. Может быть была замена!"
Вся книга испещрена карандашными заметками в виде вертикальных и горизонтальных линий на полях. Внимание читателя и автора этих пометок (неизвестно, самого ли д'Эстре, его ли предшественника, монаха ли указанного монастыря или последующего владельца[837]) привлекали несколько тем: описание городов, даже не столько украинских (в первую очередь Киева с его католическими храмами и Новгорода-[Северского] с. 2, 78), сколько торговых городов на Черном море и Крымском полуострове (Бахчисарай, Каффа, с. 31, 32), торговли, ее ассортимента (отчасти украинского, с. 6, отчасти польского, с. 84), средств передвижения по морю и по рекам (челнов, галер, с. 54,59), транспортных путей (по Днепру и Черному морю до Тамани, с. 60), размеров казацкого флота (с. 57), порядка во время казачьих морских походов (с. 6), военных уловок (с. 51-1, 50-2), потерь казаков во время морских походов (С. 61), организации татарских набегов и казачьей обороны таборами (с. 47-2, 51), а также описание легкой конницы (с. 83). Внимание просвещенного читателя привлекла итальянская пословица, приведенная Бопланом на с. 47-2, и слово Vivat на с. 55.
Казачий быт в мирное время в основном оказался за пределами круга интересов читателей и владельцев экземпляра. Отмечены некоторые сорта пищи, в частности, саламака (с. 57), обычай сватовства самой невесты к молодому человеку (с. 62), свадебный обряд с подслушиванием родителей и демонстрацией рубахи молодой жены (66, 67). Сильное впечатление на читателя произвел рассказ Боплана о чудовищных холодах зимы 1646/47 гг. (с. 88). В целом пометы мало характерны для священнослужителя и даже просто религиозного человека. В посвящении королю Яну Казимиру читателю в глаза бросились сообщение об основании многочисленных слобод (С. II), панегирик непобедимому Конецпольскому (c.III) и надежда автора на получение обещанного за составление карты вознаграждения от нового польского короля (С. IV).
В целом создается впечатление, что пометы сделаны рукой военного, кругозор которого определен спецификой его профессии. В тексте посвящения он отметил сообщение относительно карты (с. V), отсутствующей в данном экземпляре. Несколько странно его внимание к фразе о наслаждении, которую получат от книги читатели, находящиеся в своих кабинетах (там же). Его можно понять, лишь предположив, что автор помет был далек от комфорта собственного кабинета и отнюдь не надеялся на вознаграждение от потери этого комфорта — даже в виде чтения увлекательной книги об Украине.
На роль автора помет, предприимчивого и причастного к торговле человека, сменившего привычные занятия на карьеру военного, могут претендовать люди, жившие как в XIX, так и в XVII в. Первое из этих предположений об авторе помет как участнике Крымской войны середины XIX в., изучавшем взятое с собою в Крым "Описание Украины" Боплана, которое сразу приходит на ум, опирается лишь на характер помет и внимание к акватории Черного моря и крымским городам. Найти автора помет среди участников Крымской войны чрезвычайно трудно.
837
Первому или третьему можно приписать авторство пометы относительно религиозных представлений украинцев об аде и чистилище (с. 8)