– Кристофер, – говорила невидимая женщина. – Пожалуйста, впусти меня, Кристофер.
Сколько раз я говорил себе, что не буду курить опиум и пить абсент одновременно? Ничем хорошим это не заканчивается. Даже после сна продолжаются галлюцинации. Я сел на кровати, тряхнул головой, пытаясь вернуться в реальный мир… и в тот самый момент ушей моих достиг звук, который приведет в ужас любого, кто слышит его непроглядной ночью в темной комнате. Кто-то снаружи царапал оконное стекло. Царапал так отчаянно, что, казалось, еще немного – и он сломает ногти.
– Кристофер, – снова подала голос женщина. – Впусти меня, мне так холодно здесь… я совсем замерзла на ветру…
Даже если бы я разглядел женщину и захотел впустить ее, я не смог ни двинуться с места, ни заговорить: мне казалось, что от ужаса у меня остановилось сердце.
– Просто скажи, что мне можно войти, – попросила женщина, – обещаю, я не причиню тебе вреда!
Как я ни старался, я не мог разглядеть человеческого силуэта за окном балкона. Чем дольше затягивалась пауза, тем отчаяннее кто-то царапался в окно. В какой-то момент я подумал о том, что больше не могу выносить этот звук. Еще секунда – и я сойду с ума.
– Входи, черт побери! – крикнул я.
Я не услышал ни скрипа балконной двери, ни звука приближающихся шагов. Женщина буквально материализовалась из темноты. На ней был плащ с закрывавшим лицо капюшоном, и он делал ее, и без того миниатюрную, еще ниже ростом. Она подняла голову и опустила на плечи ткань капюшона. Несколько секунд мы смотрели друг на друга и молчали. Женщина внимательно изучала меня темными, почти черными глазами. Наконец, она заправила за ухо прядь каштановых волос и сделала пару шагов ко мне. Я невольно отодвинулся.
– Что… что тебе нужно? – спросил я.
– У тебя есть то, что мне нужно, Кристофер.
Я поймал ее взгляд и заметил, что она смотрит на трубку.
– Ты хочешь опиум? – задал я очередной вопрос.
– Да. – Она протянула руку. – Дай его мне, я так долго его искала…
Я опередил ее на долю секунды – она уже потянулась за шкатулкой. Наши взгляды встретились в очередной раз, и в ее глазах блеснула ярость. Такую можно заметить в глазах диких животных – они не остановятся ни перед чем ради достижения своей цели.
– Я помогу тебе раскурить трубку, – пояснил я. – Ты ведь не будешь курить в одиночестве?
Вблизи она казалась безопасным существом. Я поднялся, до сих пор держа в руках шкатулку. Мой страх понемногу проходил, и я даже находил в создавшейся ситуации что-то забавное. Незнакомая женщина приходит ко мне посреди ночи, причем входит не через дверь, а через окно… в этом было что-то романтичное. Моя гостья медлила, не предпринимая каких-либо попыток забрать у меня шкатулку, и молчала. Я улыбнулся и кивнул ей.
– Ты не против?
– Отдай его мне сейчас же !
Она ударила меня по лицу. Это произошло в считаные мгновения, а даже не успел понять, что случилось, и увернулся чисто инстинктивно. Шкатулка выскользнула из моих рук, но незнакомка не дала ей упасть. С потрясающей ловкостью она подхватила ее и отошла от меня, захватив с блюдца трубку.
– Ты всегда так себя ведешь тогда, когда приходишь к кому-то в гости? – спросил я, прикладывая ладонь к щеке.
Женщина не отреагировала. Казалось, она вообще не слышала меня, так как была увлечена другим делом. Она торопливо и неумело набивала трубку, затравленно поглядывая на пламя свечи – успеет ли она раскурить до того, как пламя погаснет? В этой картине никто не усмотрел бы ничего необычного, если бы не ногти женщины. Их вряд ли можно было назвать ногтями – длинные и скрюченные, напоминающие, скорее, когти какой-то птицы. Так вот кто скребся в окно, подумал я, наблюдая за тем, как незнакомка нервно затягивается, иногда даже забывая выдыхать дым. А после этого отнял руку от лица и увидел на пальцах кровь. Висевшее на стене мутное зеркало услужливо показало мне три глубоких пореза – это были именно порезы, а не рваные раны. Создавалось впечатление, что меня ударили чем-то обоюдоострым.
Тем временем незнакомка отложила трубку, и на ее лице появилась безмятежная улыбка. Теперь ее красота была живой, она играла яркими красками. Глаза смеялись, на щеках появился румянец. Она была очень молода: на вид – лет двадцать.
– Если ты хочешь, – сказал я, – забирай все. А потом убирайся отсюда ко всем чертям.
– Зачем же так, Кристофер? – Она подошла ко мне и погладила по руке. – Я сделала тебе больно… я была неправа.
С этими словами она потянулась к моему лицу. У меня мелькнула мысль, что она хочет поцеловать меня, но вместо этого женщина начала слизывать кровь с моей щеки. Вопрос «что ты делаешь?» я так и не задал – я не мог выдавить из себя ни слова. Мне хотелось ущипнуть себя и проснуться с утра, пусть и с похмельем, но увидеть за окном солнце, но на какие-либо движения я тоже не был способен. Создавалось впечатление, что какая-то мистическая сила парализовала меня с головы до ног, включая голосовые связки. Зато мое сердце билось так, будто намеревалось разорваться в любую секунду.
Наконец, женщина отстранилась и прикоснулась пальцами к моей щеке.
– Все в порядке, – сказала она и, оглядевшись, кивнула на зеркало. – Посмотри! От твоих ран ничего не осталось.