– А говорил, что бросил.
От неожиданности я вскрикнул и чуть не выронил сигарету.
– Вот зачем надо было врать? Кого ты обманываешь? – спросил голос.
– Блин, Гера, слава Богу, ты здесь. Как же я рад тебя видеть. Херня какая-то творится…
– Давно уже, Коля, давно.
– Соседи наши про какие-то уколы мне говорили, про голодовки…
– А ты что не помнишь?
– Нет…
– Эх вы, Николай Вениаминович, – смеющимся голосом проговорил Гера, – плохи совсем стали, ничего не помните.
– Помню я все, – выронив сигарету, я полез в пачку за второй, – врач сказала клеток у меня мало. Меньше двух сотен осталось.
– Это еще более-менее. Я до тридцати пяти продержался.
– А что потом?
– СПИД.
– В смысле?
– Всё.
По спине пробежал холодок. Свет с первого этажа практически не проникал на цоколь, и я впился глазами во тьму, пытаясь разглядеть друга.
– Где ты, Гера?
– Хм, интересный вопрос.
Подняв зажигалку, я принялся чиркать кремний, в надежде разжечь пламя. Но искра не высекалась.
– Уже поздно, Колян. Надо было раньше думать. Надо было думать тогда, когда мы вгоняли иголки в свои вены. Колоться одной машиной! Дебилами надо было быть. Да и вообще…
Пальцы дрожали, и зажигалка чуть было не выскользнула из рук.
– Я умер еще при втором обострении. Тебе повезло больше. Хотя кто знает…
Острая боль пронзила тело насквозь и начала пульсировать в висках.
– Опиум дарил нам счастливую жизнь. Вернее ее иллюзию, – голос Геры дрожал, – в оконцовке он ее забрал. А иллюзия осталась.
– Но ты ведь не хочешь сказать, что жизнь кончена? Что нужно опустить руки и ждать смерть, ну или вколоть в эти руки золотой укол и принять ее самому?
– Конечно, нет.
– Значит, метаться еще не поздняк?
– Определенно, – улыбнулся Гера.
– Кстати, я вспомнил, у меня сегодня день рождения.
– Поздравляю, друг, поздравляю.
Колесико зажигалки громко щелкнуло, и кремний высек искру. Яркий свет пламени озарил комнату.