Секта эта была основана в 1843 г. сельским интеллигентом Хун Сюй-цюанем (1814–1864), который находился под влиянием христианской доктрины (к этому моменту в Китае уже около 700 000 человек исповедовали христианство в его католическом толке) и соединил с ней различные положения трех «китов» китайской религиозной жизни – конфуцианства, даосизма и буддизма. Если предшествовавшие тайные секты говорили о грядущем установлении всеобщего порядка, то теперь был найден враг, мешающий приходу царства небес: сатана. Борьба с ним входила в «небесный замысел» и вела человека к совершенствованию и спасению. Битва с сатаной была не только внутренним делом, но и всяческим сопротивлением внешним врагам грядущего общества справедливости. В первую голову такими врагами (прислужниками сатаны) сочли правящую династию и маньчжуров.
11 января 1851 г. секта подняла своих адептов на вооруженную борьбу с маньчжурами, а уже в сентябре ее успехи были настолько велики, что в городе Юнъане было объявлено о создании государства Тайпин тяньго[85], а Хун Сюй-цюань был признан мессией, получив титул Небесного Князя (Тянь-ван).
Рассказ об истории грандиозной гражданской войны, полтора десятилетия сотрясавшей Китай, не входит в нашу задачу. Расмотрим только, как восстание тайпинов отразилось на политике Европы по отношению к династии Цин.
В марте 1853 г. тайпины захватили Нанкин, и это стало высшим военных успехом в истории их государства: держава Цин фактически оказалась рассечена надвое. Сюда было перенесено «небесное» правительство, и Нанкин на долгие годы стал столицей революционеров.
Экспедиция на Пекин, осуществленная тайпинами в том же году, не удалась (хотя их армия дошла до Тяньцзиня), после чего стало ясно, что одним ударом цинское правительство не свалить. У императора Сяньфына (1851–1861) оказалось много сторонников не только среди маньчжуров, но и в собственно китайской среде, недовольной реформами тайпинов (возвращавшими общество в состояние первобытного коммунизма) и их религиозной проповедью.
Европейские страны оказались в тупиковой ситуации. Объективно ослабление Китая было им на руку, да и христианские элементы учения тайпинов в глазах западной общественности говорили в их пользу. Однако трудно было прогнозировать торговые и экономические отношения с революционнным правительством, да и главные силы Англии и Франции в то время оказались заняты на «русском направлении»: с 1854 г. эти страны участвовали в Восточной (Крымской) войне.
Цинское правительство постаралось использовать ослабление военного присутствия европейцев. При этом притеснялись не только купцы, но и христианские проповедники, которых и маньчжуры, и многие китайские обыватели считали виновными в зарождении движения тайпинов.
Однако до заключения Парижского мирного договора между союзниками и Россией англичане и французы не форсировали разрыв с Пекином, ограничиваясь лишь дипломатическими демаршами в ответ на активные действия Пекина. Зато спустя полгода после завершения Восточной войны они сосредоточили близ побережья Китая необходимые силы[86] и, проведя две не слишком утомительные кампании, вновь поставили династию Цин на колени.
От окончательного падения последнюю спасло лишь то, что в это время в лагере тайпинов шла междоусобная борьба. Потеряв на внутренние «разборки» два решающих года (1856–57), а также не сумев скоординировать свои усилия с повстанческими армиями, действовавшими в других частях Китая (например, с 300-тысячной армией няньцзюней в Хэнани), они лишь в 1858 г. начали возвращать себе утраченные территории в долине Янцзы. Однако история показала, что время было упущено.
Перед кампаниями 1859–60 гг.
Англо-французы:
Вооруженные силы противников Китая за полтора десятилетия претерпели разительные перемены. Перевооружение войск шло полным ходом, вместе с перевооружением требовалась корректировка тактики.
Крымская война показала неоспоримые преимущества нарезного оружия перед гладкоствольным. Дальность, точность полета снаряда (пули) меняли представления о войне, впрочем, армии как всегда реагировали на перемены с некоторым опозданием.
Итак, в 40–50-е годы английская армия оказались оснащена нарезным винтовками системы Минье-Притчетта и различными ее модификациями. Несмотря на опыт Крымской войны, французы не так быстро принимали на вооружение нарезное оружие, по-прежнему считая, что главной «страшной» (как говорил Наполеон III) силой пехоты является штык. Ко времени второй «опиумной» войны нарезные ружья являлись стандартным оружием лишь пеших шассеров (егерей), предназначенных для боя в расыпном строю.