Вооружение китайских войск было крайне архаическим. В первую очередь это касалось огнестрельного оружия. Несмотря на довольно большое количество артиллерии, ее составляли пушки, отлитые многие годы назад, за которыми не велся должный уход и которые уступали как по точности, так и по дальности стрельбы английским орудиям. Естественно, ни о каких опытах с нарезным оружием не шло и речи. Артиллерия использовалась и при защите укреплений, и во время полевых операций, хотя с точки зрения европейцев полевая артиллерия китайцев была крайне малоподвижной.
Что касается ручного огнестрельного оружия, то здесь отставание цинской армии оказалось еще бульшим. Удобным в обращении и относительно скорострельным мушкетам англичан противостояли допотопные фитильные ружья и тяжелые фальконеты, устанавливавшиеся на треножники. Такое ручное оружие только сковывало действия китайских полевых частей, не нанося настоящего урона подвижному противнику. По этой причине значительно бульшую роль оно сыграло во время защиты укреплений.
Основным видом вооружения маньчжурско-китайской пехоты и конницы оставалось холодное оружие: стрелы, сабли, пики. Пехотные части обычно строились таким образом, что в первых рядах стояли люди, вооруженные пиками, за ними находились стрелки из ружей и фальконетов, далее следовали воины, вооруженные мечами и луками, а завершал строй ряд солдат с копьями, на которых крепились знамена данной части – необходимый атрибут китайского военного дела.
Все это построение напоминало эксперименты с сочетанием в едином порядке пикинеров, мечников и первых аркебузьеров в европейских армиях середины XVI столетия.
Маньчжурская и монгольская конница являлась одним из видов конных стрелков. Маньчжурские всадники атаковали противника лавой, но, не доезжая до него, пускали стрелы, чтобы перейти к рукопашной только тогда, когда строй противника будет нарушен.
Обучение войск велось на старинный манер и исходя из традиционных для Китая представлений о военном деле. В частности, необходимым считалась тренировка солдат в духе ныне популярных восточных единоборств, когда владение холодным оружием приобретало почти акробатический характер, однако, при всей внешней эффектности движений, заимствованных из практик, напоминающих ушу, было совершенно неэффективным не только в условиях использования огнестрельного оружия, но и в борьбе с отрядом английских солдат, вооруженных ружьями и знающих всего пять-шесть приемов штыкового боя.
Донесения русских офицеров, побывавших в Китае в XIX столетии (уже после «опиумных войн»), пестрят следующими наблюдениями:
«В то время в западном Китае не было редкостью встретить войска, вооруженные луками и стрелами и занимающиеся упражнениями, походившими на представления клоунов или на пляску малайцев…
Кроме построений, ни с чем не сообразных, при таком строе войска убивали много времени на фехтование на саблях, пиках и алебардах, заучивая несколько приемов и производя их с акробатической ловкостью»[76].
«Все передвижения и все маневры этих войск {вооруженных уже по-европейски. – Р. С.} более всего походили на представление в цирке. Солдаты толком не умели обращаться с ружьями.
После некоторого отдыха солдаты вернулись с местным вооружением (с луками, стрелами, длинными саблями, пиками и гингальсами). Видно было, что теперь они себя чувствовали несравненно лучше: ловко действовали своим первобытным оружием, кувыркались с обнаженными саблями и т. д. Стрельба стрелами производилась успешно, и все предпочитали ее стрельбе из ружей. В конце смотра каждый из присутствующих мог подумать, что побывал в театре…»[77]
Таким образом европейцы в XIX столетии не испытывали никаких восторгов по поводу практического военного значения знаменитых «китайских боевых искусств».
Что касается офицерского корпуса китайской армии, то он формировался исходя из двух противоположных принципов. С одной стороны, в маньчжурских войсках низшие офицерские должности были наследственными. С другой, в китайских существовала система экзаменов, лишь сдав которые можно было получить офицерский чин и должность. Продвижение по службе, по крайней мере в мирное время, также было связано с последовательным обучением и участием в конкурсах. Основными критериями при этом являлось владение традиционными видами воинского искусства – то есть демонстрация комплексов упражнений из разного рода единоборств, стрельба из лука и т. п. Нет ничего удивительного, что офицерский корпус в Китае оказался столь же косным и не готовым к встрече с европейской армией, как и рядовой солдат.
Китайский флот также не шел ни в какое сравнение с английским. Правда, он был многочисленен, так как с рубежа XVIII–XIX вв. пекинское правительство почти безостановочно боролось с пиратскими эскадрами, базировавшимися на многочисленных островах и островках близ юго-восточного побережья страны. Однако китайские джонки, вооруженные устаревшей артиллерией, уступали и в мореходных качествах, и в огневой мощи любому из английских боевых кораблей. Что же касается пароходов, то это английское «экспериментальное оружие» позволяло справиться с китайской речной флотилией практически любой численности.
Определенные проблемы для европейцев создавало массированное использование китайцами брандеров. Однако, даже в случае, если атака подобными судами получалась неожиданной, китайцам не удавалось довести ее до конца: лучшая маневренность английских кораблей, а также неприученность экипажей брандеров выдерживать плотный огонь из огнестрельного оружия приводили к тому, что все подобные попытки цинского флота оказывались неудачными.
Что касается боевых качеств армии Цин, то события XIX столетия выработали у европейцев крайне скептическое отношение к ним. Ни офицерский, ни рядовой состав не проявляли и той доли стойкости, которая требовалась от солдата. Лишь маньчжуры в исключительных ситуациях, оказавшись в безвыходном положении, сопротивлялись до последнего, но это становилось мужеством отчаяния, а не проявлением настоящей доблести.
Правда, нужно отметить, что многие из поражавших европейцев качеств китайского солдата (трусоватость, неумение действовать в быстро меняющихся условиях, вероломство, рабское подчинение невежественному и часто малодушному командиру) на самом деле были вызваны тем, что ему приходилось сражаться в совершенно непривычной ситуации. Мы знаем, что во время восстания тайпинов происходили сражения, когда не только отдельные герои, но целые армии проявляли чудеса мужества, хладнокровия, выучки. Но то была китайская война, которая велась по китайским канонам. Англичане же разрушали представление защитников Срединной Империи о военных действиях, доселе казавшиеся китайцам незыблемыми. Европейцы не чтили традиций, не соблюдали военного этикета и даже не думали знакомиться с каноном Сунь-цзы, то есть воевали как самые настоящие варвары.
Каковыми, собственно, они и были.
Причины опиумных войн
Некогда мода на пряности гнала португальцев к Моллукским островам. В XIX в. серия войн с Китаем[78] была спровоцирована модой на чай. Охватившая не только салоны высшего света, но и жителей большинства крупных европейских городов, последняя заставляла английских купцов снаряжать все большее количество чайных клиперов за листьями, которым в Европе приписывали чудодейственные свойства. Пройдут еще многие десятилетия, прежде чем китайская монополия на чай прекратится. Пока что пекинское правительство держало чайную торговлю в руках подконтрольного ему купеческого товарищества Кохонг (Гунхан) и не слишком охотно шло на расширение объемов торговли.
Еще одним из препятствий было требование китайцев покупать чай исключительно на серебро. Превращаясь в «хороший металл», оно постепенно дорожало, и складывалась непростая для английских компаний ситуация: с одной стороны, расширение экспорта чая из Китая приводило к его удешевлению на европейских рынках, с другой же – серебро на контролируемых англичанами валютных рынках дорожало, добыча не покрывала спроса, а это не позволяло рассчитывать на увеличение прибылей.
76
Прапорщик 4-го Западно-Сибирского линейного батальона Лютик. Цитируется по: Вооруженные силы Китая и Японии. СПб, Военно-учетный комитет Главного Штаба, 1883 г., с. 79.