Она помолчала, созерцая его хмурый кивок. Улыбнулась своей потусторонней улыбкой и легко прикоснулась к упрямо сжатым губам.
- Но без тебя в новом мире не будет солнца, - тихо проговорила она, - по крайней мере, для меня.
Кажется, ей снова удалось найти нужные слова, потому что Невилл, наконец, улыбнулся и сжал ее руку чуть крепче. Луна положила голову ему на плечо и постаралась перестать думать.
Перемены были неблизко, можно немного пожить и для себя.
***
Парвати нашла Лаванду там, где и ожидала - в кабинете Прорицаний, протирающей оставшиеся хрустальные шары и сверяющейся со списком инвентаризации. Трелони записей, как выяснилось, почти не вела, но у них сохранились кое-какие конспекты, так что с помощью учебников можно было восстановить программу.
- Тебе разрешили преподавать? - Парвати присела за один из столиков, наблюдая за занятой подругой.
Лаванда разогнулась, вытерла лоб и покачала головой.
- МакГонагалл сказала, я должна закончить седьмой курс, сдать экзамены и пройти специальные курсы в Министерстве.
- А пока кто?
- А пока Фиренц. Этот кабинет никому не нужен, так что я решила навести тут порядок и сдать Филчу списки. Несколько шаров не хватает, - она хихикнула, вспомнив, как Трелони, Вектор и Синистра превращали их в бомбы.
Профессора Прорицаний хотелось помнить такой, как тогда, - лихой цыганкой, отважно выкрикивающей оскорбления врагу. Лаванда сглотнула.
- Я ей обязана жизнью. Не допущу, чтобы ее забыли. У нее никого не было, так что… - она дернула головой и спешно вернулась к подсчитыванию пачек карт и мешочков с благовониями, чтобы не разрыдаться.
Она понимала, что Парвати тяжелее, чем ей, но все-таки решилась спросить:
- Как Падма?
Та неопределенно дернула плечом и отвернулась к окну. Слезы тихо скатывались по смуглому лицу, поблескивая на солнце. Лаванда отложила списки и подошла, чтобы в сотый раз обнять подругу. По-другому утешать не получалось, слова у обычно говорливой девушки куда-то разбегались и не находились.
- Врачи говорят, ей придется пить Аконитовое зелье или жить в общине оборотней, - всхлипнула она. - Я не знаю, как помочь… что делать, не знаю…
- Тише, тише, - шептала Лаванда, покачиваясь вместе с Парвати. - Помнишь, у нас был профессор-оборотень? Поговори с ним, пока они с женой здесь. Хочешь, схожу с тобой?
Парвати покивала, всхлипывая, пока подруга сновала туда-сюда.
- Что ты делаешь? - хрипло спросила она, чуть успокоившись.
- Тут где-то был чай, которым Трелони нас поила, помнишь? Сейчас заварю…
- Так списки же…
- Он из ее личных запасов, вместе с хересом стоял, - та подмигнула.
Парвати не смогла удержать улыбку, когда у чая обнаружился привкус того самого хереса.
Они любили Сибиллу Трелони, несмотря ни на что.
***
- Как ты это чувствуешь?
- Как будто проглотила пакет с водой.
- Нет, когда шевелится.
Тонкс посмотрела на мужа с лукавой улыбкой, наверное, впервые за месяцы с того дня, как они похоронили последнего погибшего. Он долго не мог понять, почему она злится, когда он заговаривает о смерти друзей и о том, что не смог помочь. Когда он заговаривал о Гарри, которого не смог защитить, «а ведь моя жизнь куда менее ценна, чем его», Тонкс сверкала враз темнеющими глазами и не разговаривала с ним неделю, а ее волосы белели до малфоевского оттенка.
Когда Тонкс обижалась раньше, она не могла долго молчать, поэтому всякая ее обида была полна грусти (и мышастых волос) или злости (и волос красных). Теперь Люпин с тревогой смотрел, как по их квартирке передвигается этакая Нарцисса Малфой, в упор не замечавшая собственного мужа.
Озадаченный, он просил прощения, но она только фыркала: «Ты даже не знаешь, за что, просто просишь, как будто ты виноват всегда!» Он мало что понимал в этом. Однажды она разозлилась так странно, что глаза стали серыми, а волосы побелели в снег, и она отрывисто, сильно напоминая этим свою мать (и ее сестер), выплюнула: «Сокрушаешься о других, но о том, что я могла бы остаться одна, а малыш - сиротой, тебя не беспокоит».
Он несколько дней пытался понять, в чем же дело, пока Артур Уизли, один из немногих оставшихся друзей по Ордену, не проворчал: «Живи моментом, друг мой, забудь о прошлом, ты уделяешь сожалениям слишком много времени».
Как ни странно, сработало.
Тонкс, упрямо просившая называть себя так, несмотря на смену фамилии, начала улыбаться и подпускать его к себе: он гладил ее волосы, ставшие умиротворенно кофейного оттенка, болтал с Андромедой и Тедом, и жизнь потихоньку налаживалась. В Министерстве было много работы, и Дженкинс дал ему кое-что под собственную ответственность, так что он мог впервые за много времени почувствовать себя полноценным членом общества.
Когда Тонкс впервые позволила ему почувствовать, как шевелится малыш, Люпин понял, что в мире еще есть что-то, ради чего стоит жить.
- Так на что это похоже?
Тонкс фыркнула и рассмеялась.
- Как будто в животе у тебя плещется рыба.
Он рассмеялся в ответ, и смех прозвучал бархатисто и радостно, без оттенков грусти и вины. Глаза Тонкс просияли в ответ.
Вот только пропажа Гарри его все еще беспокоила, но Дженкинс уверял, что его ищут.
***
Дженкинс оторвался от очередного донесения и устало потер глаза. Ему нужен был заместитель. Нет, по правде ему нужны были Бэйли и Лоуренс, а еще лучше, кто-нибудь вроде Скримджера, упокой господь их души. Но в глубине души он знал, что нужен сильный Министр и реформы.
Аврорат кишел людьми: туда-сюда бегали стажеры следственного, таская бумаги, требовал внимания архивариус, восстанавливавший уничтоженные во время диверсии наемников дела; посаженные спешно главы следственного и оперативного не справлялись (по правде говоря, оба были слишком молоды).
Аврорат на данный момент был единственным полностью восстановившим деятельность департаментом Министерства. И ему, что вполне понятно, пришлось временно брать власть в свои руки. Дженкинса это ужасало, но в самом деле! Приемная Министра все еще возилась с организацией выборов, Отдел Тайн окопался и отказывался общаться с кем-то, кроме официального Министра, дипломаты готовились посадить своего ставленника (по происхождению оказавшегося французом, нет-нет, французом был еще его дед, вы понимаете?), черт знает что творилось в департаменте по борьбе с непреднамеренным волшебством…
И никто не мог сделать ничего.
Дженкинс с тоской подумал об Уизенгамоте. Это было бы идеально, пусть эти старички займутся хоть чем-нибудь полезным… С другой стороны не все там старички, весьма приличное количество людей примерно его возраста погибло, и их место должны были занять темные лошадки из их наследников, а кое-кто вовсе находился под следствием… Господь милосердный!
Аврорат, ко всему прочему, был завален донесениями на Пожирателей, мнимых и настоящих, скрывающихся и живущих открыто через дорогу. Требовалось колоссальное количество сил, чтобы проверить хоть часть, отделить зерна от плевел.