Тогда ни Тагир, ни те, кто находился рядом с ним, не знали, что пройдет несколько месяцев и им снова придется оставить эту изрытую снарядами, политую кровью их товарищей землю. И что день ее полного освобождения наступит несколько позже. Они просто не думали тогда об этом. Была победа, победа полная, одержанная в невероятно трудных условиях, и это в каждого из них вселяло гордость и уверенность в своих силах.
Прошла зима. Фронт неподвижно лежал у самого горла узкого полуострова. И только когда по-настоящему ударило южное горячее солнце, враг, собрав все силы, бросил их в наступление. Снова на узкой полосе земли развернулись жесточайшие бои. Но теперь уже им приходилось отходить назад, отбиваясь от наседавшего со всех сторон врага. Горело солнце над головой, горела степь. Прогорклый запах дыма стлался к самым стенам города, позади которого было только море. Теперь уже теплое, ласковое, ставшее таким близким и родным.
Взвод, в котором служил Тагир, третий день отбивал атаки вражеской пехоты и танков, окопавшись на вершине холма в развалинах старой мельницы. В двухстах метрах позади начинались первые городские строения. С распахнутыми дверями, с выбитыми стеклами окон. Жители или сидели в каменоломнях, или прятались у причала порта, все еще надеясь уйти на Большую землю. Эвакуировали в первую очередь больных и раненых. На второй день для поддержки части, в которой дрался Тагир, подошли два танка. Две машины, покрытые вмятинами от снарядов, царапинами, оставленными осколками. Машины подошли к окопам, где лежал Тагир, давно не бритый, усталый, забывший, что есть на свете вода, которой можно было ополоснуть лицо. Из распахнутых люков видны были головы танкистов. Они были в темных шлемах, и только один из них стоял, подставив горячему солнцу обнаженную голову с черными спутанными волосами. И как ни коротко было мгновение, которое Тагир смотрел на него снизу вверх, лежа на гребне окопа, он безошибочно узнал в нем Джамбота. Джамбота, с которым они расстались несколько месяцев назад перед погрузкой на десантные баржи.
А Джамбот, смотря вперед, не замечал его. Для этого ему надо было высунуться из люка еще по крайней мере на два десятка сантиметров.
Тагир повернулся на бок и, приподняв руку, крикнул:
— Джамбот! Эй, Джамбот!..
Джамбот, кажется, не услышал. Он продолжал напряженно всматриваться куда-то в горячее марево каменистой степи, лежавшей за гребнями окопов в той стороне, куда смотрело дуло орудия его танка. Но там, насколько это мог определить снизу Тагир, все было спокойно и недвижимо.
— Джамбот! — крикнул еще раз Тагир. — Посмотри вниз, это я, Тагир!..
На этот раз Джамбот, кажется, услышал. Он приподнялся и нагнулся над люком. Тагир поднял руку и махнул ею. Лицо Джамбота расплылось в улыбке. Он что-то крикнул и тоже поднял руку. Тагир хотел вскочить на ноги, но в это время кто-то с силой прижал его к земле. Где-то совсем недалеко рванулись в стороны комья земли, и в голову и ноздри ударил резкий перегар разрыва. Уже прижавшись щекой к брустверу, Тагир увидел, как на башне танков захлопнулись люки. Машины, тяжело урча, дали задний ход и пошли вдоль окопов. Тагир только успел заметить, что на танке, в котором находился Джамбот, были нарисованы три красные звездочки. Больше следить за танками Тагир уже не мог. Впереди поднялась и в полный рост пошла на окопы немецкая пехота.
Дважды еще в это утро она поднималась для решительного броска и дважды откатывалась на исходные позиции. Но после каждой отбитой атаки рядом с Тагиром оставалось все меньше и меньше бойцов. И перед третьей он понял, что больше половины взвода уже вышло из строя.
А потом на них двинулись танки. Помкомвзвода прошел по окопу и молча положил перед теми, кто еще не был ранен, связки ручных гранат. Перед Тагиром тоже. Тагир посмотрел сначала на связку, потом на стальные серые машины, которые переваливались на ухабах, с каждой минутой все приближаясь к нему, и подумал о Джамботе. Где он сейчас со своим танком? Идет ли и тот другой, который был с ним рядом в самом начале боя? Встать и оглянуться Тагир не мог, а снизу с земли ему ничего не было видно.