— Значит, говорят? — с явной гордостью сказал Каплан. — А что, дело нужное, и разговора стоит. У нашего Хаджинарокова голова хорошо варит, если что решил — сделает. Но только рано пока говорить. Прикидывает, взвешивает. Он не очень любит, когда поздравляют раньше времени… Так заходите, как будет время. В понедельник с ним поговорим…
Каплан, прихрамывая, пошел провожать гостя к калитке. И, остановившись около нее, протянул Владимиру Петровичу крупную заскорузлую ладонь. Берузаимский, ожидавший, что сейчас он заговорит о том, что пасеку на будущий год предполагается переносить куда-то в другое место, решил, что Джаримоков здесь что-то напутал. Или у его соседа были основания пока не говорить на эту тему? А может быть, он просто забыл об этом. И, уже отходя от калитки, он заметил:
— Да, еще говорят, будто вы здесь с пасекой ненадолго, что ее куда-то перебрасывают. Если далеко — вам будет не так просто, наверное, до нее добираться…
Пасечник пожал плечами.
— Мало ли что говорят, — с заметной неохотой ответил он. — А перенесут — найдем дорогу и туда.
По лицу его было видно, что он не намерен продолжать разговор на эту тему. И Берузаимский мысленно обругал себя за эти последние свои слова…
Часа через два, перед самым вечером, он вышел на прогулку. Спустился вниз в лощину и потом поднялся по склону к хутору Рамбесному. В просторном доме преподавателя Касея на этот раз на застекленной веранде около стола сидела женщина и что-то чистила ножом. Во дворе звенели ребячьи голоса.
Берузаимский пошел дальше по единственной узкой улочке хутора и остановился только около знакомого домика Фамет. Во дворе он сразу же заметил ее плотную пышногрудую фигуру. Она возилась возле птичника. Он постоял несколько минут у штакета, в надежде, что она обернется и заметит его. Но та продолжала стоять к нему спиной, стуча о доски молотком. Кажется, ремонтировала решетчатую дверцу.
— Добрый вечер, — громко сказал Берузаимский. — Добрый вечер, соседка Фамет!
Фамет обернулась и, прикрыв глаза от лучей опускавшегося за гребень горы солнца, пыталась разглядеть окликнувшего ее. Это ей не удалось, и она медленно пошла к штакету, вытирая на ходу о фартук руки.
Даже подойдя вплотную к штакету и внимательно вглядываясь в стоящую по другую сторону его фигуру, она не сразу узнала Берузаимского. На лице ее все еще было написано недоумение и некоторая растерянность.
— Ну, что дрова, — весело сказал Владимир Петрович, — хорошо горят? Или отложены на зиму? А ведь за вами сто граммов, те, от которых я тогда отказался… Не забыли?..
Фамет продолжала всматриваться в лицо Берузаимского и наконец, кажется, узнала его. Потом для верности заглянула за штакет, ожидая увидеть там знакомую машину, но, не отыскав ее, сказала с явным изумлением:
— Это вы… И как же вы?..
— Сюда попал? — все тем же веселым тоном произнес Берузаимский. — Вот вы уже все и забыли!.. А дом, разве не вы обещали помочь мне купить в ваших местах? Да еще и за вдовушку сосватать…
Насчет вдовушки, кажется, разговора не было, но сказано это было сейчас довольно удачно, потому что хозяйка чуть покраснела.
— Так вы что же, насчет покупки домика? — сказала она. И вдруг всплеснула руками. — Так вы заходите… Только что же это я в таком виде? Знаете, посидите вот здесь, во дворике, на скамеечке. Я сейчас, только на минутку.
Владимир Петрович зашел во двор и присел на скамеечке, стоявшей под старой раскидистой грушей. Где-то рядом в сарайчике глухим басом заворчала собака. Но не залаяла, видно привыкла, что днем во двор заходят посторонние. Во дворике было так же чисто и опрятно, как и тогда, когда Берузаимский был здесь впервые. Только дверца на птичнике, которую ремонтировала хозяйка, была прикреплена криво и неумело, и это сразу говорило, что мужской руки здесь не было.
Фамет вышла из домика через несколько минут уже в другом, куда более нарядном платье. Вместо старой косынки на голове был цветастый платок.
— Так что же, — сказала она, присаживаясь на самый край скамейки. — Значит, хотите купить домик? В Навесном?.. Так можно прямо сейчас туда сходить. Это не так далеко. Меня, правда, дней десять не было дома, ну, да я думаю, там все еще по-старому… Да подождите, я сейчас узнаю…
Прежде чем Берузаимский успел ее остановить, Фамет проворно поднялась и подошла к заборчику, отделявшему ее дворик от соседнего. Берузаимский слышал, как она что-то спрашивала по-адыгейски. Когда она вернулась, на лице было написано огорчение.