— Знаете, уже поздно, — сказала она растерянно. — Кто-то купил, совсем недавно. Вот досадно! Что бы вам немного раньше?.. Или уже предупредили бы, а то ведь я думала, что вы так, для красного словца.
— Не огорчайтесь, — улыбнулся Владимир Петрович. — Дом купил я. А теперь вот зашел за должком, — пошутил он. — За обещанными за труд ста граммами.
Фамет сначала решила, что Берузаимский продолжает все еще шутить, но, когда тот в деталях рассказал ей о купленном доме, описал соседей, поверила. Хотя, кажется, и теперь не до конца. Владимир Петрович видел, что чувствует она себя как-то неловко, все время поглядывает на соседний двор. По-видимому, визит незнакомого мужчины к одинокой женщине не мог остаться там без внимания. И он не стал затягивать своего первого визита. Он встал.
— Как, вы уже уходите? — спросила Фамет голосом, в котором прозвучали одновременно и облегчение, и сожаление. — Но теперь-то мы увидимся. Теперь соседи.
— Я хотел зайти к вам в магазин, — сказал Владимир Петрович. — Наш-то сегодня не работает. Говорят, продавщица по каким-то своим делам уехала. Пришел в ваш, а он-то уже закрыт.
— Так он по субботам только до шести, — огорченно заметила Фамет. — А вам, может, что-нибудь из еды, так я помогу…
— Спасибо, — засмеялся Берузаимский. — С едой я мог бы подождать и до утра. Папиросы забыл купить — это хуже. Придется одолжить у соседа. Ну, до свидания, — сказал он, уже прикрывая за собой калитку, и приостановился. — Да, кстати, вы говорили об учителе, преподавателе английского языка. Тот, который радиолюбитель, кажется. Вы не знаете, он на лето никуда не уезжает? Ко мне, возможно, приедет на каникулы племянник из города. У него не все в порядке с английским. Вот бы он его подтянул. Как вы думаете, не откажется?
— Тут как-то трое студентов отдыхали, так он с ними занимался, — сказала Фамет. — Они у меня жили… Хотите, я у него спрошу?
— Нет-нет, — сказал Владимир Петрович. — Сейчас спрашивать не надо, я еще не знаю точно, приедет ли племянник. А вы, если можно, просто узнайте, никуда он не собирается на лето уезжать. Если нет, тогда я сам пойду к нему и поговорю. Только, пожалуйста, ничего пока о моей просьбе не говорите, а то получится неудобно, если племянник не приедет.
— Да куда же ему уезжать, Касею, — пожала плечами Фамет. — У нас тут получше любого курорта. Разве только в город по делам. Вот жену он, может быть, на курорт и отправит. У Шарифы очень плохо стало с сердцем.
— Все-таки, пожалуйста, узнайте, — Владимир Петрович отошел на несколько шагов. — До свидания! Буду идти мимо, как-нибудь загляну. Тогда и скажете. И о ста граммах не забудьте: должок есть должок!..
На следующее утро Берузаимский поехал в райцентр. Навестил некоторых из своих бывших сослуживцев, старые знакомства не стоило терять, даже если на новом месте возникали более выгодные и нужные, и уже перед самым обедом отыскал дом шофера Джаримокова. Захватив с собой пол-литра водки и кое-какую закуску, он постучал в его калитку.
Джаримоков был дома. Он лежал во дворе на старой раскладушке и щелкал семечки, выбирая их из большой кучи, лежавшей перед ним на скамеечке.
Приезд Берузаимского сначала его не очень обрадовал, но потом, увидев выпивку и закуску, он заметно оживился.
— Вот хорошо, что вы пришли, — сказал сплевывая на землю кожуру подсолнечника. — Жена с сыном поехали к теще. Я тут возился в огороде. Устал. Должен был заехать дружок, да так и не пришел. А у вас что — какое-нибудь дело? — спросил он, не спуская глаз с покупок Берузаимского.
— Зачем? Не всегда же делами заниматься! — весело сказал Владимир Петрович. — Надо когда-то и отдохнуть. И потом обещал ведь за доброе дело угостить, вот и выполняю… Побывал тут кое у кого из старых знакомых и вот к тебе заглянул. Только, может быть, неудобно, — он показал глазами на бутылку. — Жена когда вернется?
— Да об этом не беспокойтесь, — оживляясь, ответил Джаримоков. — Раньше, чем к самому вечеру, ее не жди. Если вернется — то последним автобусом. А может и до утра остаться. У нее завтра выходной. Пошли лучше в комнату, а то тут столько глаз. Опять, скажут, пьянка. Им только бутылку увидеть.
Джаримоков вытащил из шкафа хлеб, принес редиски и свежих огурцов. Но рюмок у него не оказалось, и пришлось разливать водку в стаканы. Берузаимский налил ему почти на три четверти, и тот против этого ни слова не возразил.
— За твою семью, — сказал Берузаимский, поднимая стакан. — За то, чтобы тебе всегда сопутствовала удача. Как твоему бывшему другу. Как ты его назвал? Алкес или как?
— Алкес, — усмехнулся Джаримоков, почти до дна осушая налитое, — за ним не угонишься. Тот умеет, — он поставил стакан на стол и отправил в рот кусок колбасы. — Только другом он мне никогда не был. Такие друзья не про нас.