Щелкнул рычажок, трубку положили.
Мать вопросительно смотрела на него. Она сразу поняла, в чем дело. Только Саида продолжала нетерпеливо переступать с ноги на ногу, раскачивая из стороны в сторону папку с нотами.
— Ну идем же, папа, — чуть капризно сказала она, — я же могу опоздать.
— У тебя другие дела, — сказала мать и хотела встать, — я пойду с Саидой.
— Нет, — Лаукан быстро подошел к ней и положил руку на плечо, — нет, нан, сейчас придет машина, и я довезу ее до школы.
Саида захлопала в ладоши.
— Я поеду на машине, я поеду на машине, — почти пропела она, — вместе с папой, вместе с папой. — Она подбежала к окну и приподнялась на цыпочки. — А где же она? Когда она придет?
— Идем, — сказал Лаукан, — она уже вышла. — Он взял ее за руку. — Мы ушли, нан. Пойди ляг, у тебя очень усталый вид. Я позвоню Аминет, на обратном пути она зайдет за Саидой.
К его удивлению, мать ничего не возразила на эти слова. И это еще больше встревожило его. Значит, она действительно чувствовала себя хуже обычного. Мать никогда не спрашивала его, когда он вернется. Она отлично знала, что если он мог сказать об этом, то говорил обычно сам. Аминет, та только недавно поняла эту истину.
Серая «Волга» мягко подкатила к подъезду почти в ту же минуту, когда Лаукан и Саида вышли из него. На заднем сиденье Лаукан еще издали разглядел лейтенанта Арбаняна.
— А, — сказал он, — Саида. Ты тоже с нами? На работу?
— Нет, — солидно ответила Саида, усаживаясь рядом с шофером, — я в школу. В музыкальную. Я учусь музыке.
— Ах, вот как, — притворно удивился лейтенант. — Ты уже учишься музыке? Честное слово, сказали бы, не поверил.
— Почему? — спросила Саида, не спуская глаз с ветрового стекла. — У нас учатся многие. И девочки, и мальчики.
— Что случилось? — тихо спросил Лаукан у Арбаняна. — Что-нибудь срочное?
— Не очень, — так же тихо ответил Арбанян. — Разрешите, довезем Саиду, и тогда…
Лаукан кивнул головой. Тем более что машина уже сворачивала на улицу, где находилась школа.
— Остановите здесь, — сказал он шоферу, когда до школы оставалось еще два дома.
— Это не школа, — запротестовала Саида, — школа вон там! Дальше.
— Но тебе надо немного пройти и ногами, — сказал Лаукан, ему совсем не хотелось, чтобы кто-то видел, как он привозит свою дочь на занятия. Да и девочку совсем не стоило к этому приучать.
Саида выскочила из дверцы и помахала рукой.
— Привет учителю, — крикнул ей вслед Арбанян.
— А у меня и не учитель, — строго сказала Саида, приостановившись, — а учительница. Ираида Ивановна.
— Ну, тогда передавай привет Ираиде Ивановне, — улыбнулся Арбанян. — Только передай обязательно!
— Передам, — крикнула Саида и вприпрыжку побежала к парадному. Взбежав на ступеньки, она еще раз помахала им рукой и скрылась.
Машина свернула за угол и набрала скорость.
— Так что случилось? — снова спросил Лаукан. — Что-нибудь новое?
— Нет, — сказал Арбанян, — старое. В лесу Джамбот обнаружил какую-то вещь. Около старого дуба. Там, где погиб прежний лесник. Иннокентий Терентьевич считает, что нам надо лично осмотреть место происшествия.
— Иннокентий Терентьевич? — переспросил Лаукан. — Разве он не уехал?
— Он звонил с вокзала. — Арбанян откинулся на спинку сиденья. — Перед самым отходом поезда.
— Значит, полковник узнал о находке Джамбота только на вокзале? — с некоторым удивлением спросил Лаукан. — Каким же образом?
— Вот об этом он мне не сказал, товарищ майор, — чуть официально ответил Арбанян. — Кажется, Джамбот сообщил это через своего сына. Но, я думаю, мы узнаем об этом у Джамбота.
Машина уже выходила на улицу, которая вела к проходящей мимо города в горы трассе. Лаукан замолчал. Он знал, что, если бы его подчиненный лейтенант Арбанян знал больше, ему ни о чем не нужно было бы его расспрашивать. Значит, то, что было известно лейтенанту, было бы только повторением давно известного для майора Лаукана Карабетова.
Карабетов и Арбанян работали вместе уже больше года. Знавшие их были немного удивлены тем, что они быстро и легко сошлись и сработались. Люди они совсем разные. Майор внешне очень необщительный и замкнутый, Арбанян напротив — разговорчивый и всегда веселый. Когда работа была особенно напряженной, Карабетов мог просидеть целый день, куря папиросу за папиросой, не произнося ни единого слова. Тогда молчал и Арбанян. И молчание в этом случае, как правило, нарушал Лаукан. Он смотрел в опустевшую пачку папирос, бросал ее на угол стола и произносил всегда одни и те же слова: «Ну, почему бы не захватить вторую пачку». Но это были только слова. Вторую пачку в один и тот же день он никогда не открывал. Как уже заметил Арбанян, этого правила майор ни разу не нарушил за время их совместной работы. Он умел распределять ее равно на все рабочее время, и последняя папироса почти точно могла означать, что их трудовой день подошел к концу.