Я действительно скучаю по пиву в такие дни, как сегодня.
— Знаешь, я никогда не спрашивала, чем ты занимаешься на работе, — говорю я, чтобы заполнить тишину.
Робби пожимает плечами.
— Это скучно. Я менеджер по работе с клиентами, я обслуживаю некоторых наиболее приоритетных клиентов и учу их пользоваться нашим программным обеспечением.
— Да, звучит скучно, — соглашаюсь я.
Робби приподнимает бровь, глядя на меня, затем поворачивается обратно к Бумеру.
— Ты так и не объяснила, в чем заключается твоя работа, — говорит он через некоторое время.
Итак, мы оба знаем, что я была уклончива в этом вопросе. Я старалась избегать его, сколько могла, но теперь он задает мне его в упор.
— Ну, э-э… — черт, я не хотела говорить ему это так скоро. Может, секс и не был умопомрачительным, но он нормальный парень. Не с таким человеком я представляю себя в браке, но, возможно, это потому, что есть только одно существо в мире, с которым я могла бы когда-либо увидеть это будущее.
Билл.
Теперь, когда я думаю об этом, это звучит безумно. Все, что мы делали — это трахались дважды. Я даже не знаю, как выглядит его лицо. И я должна объяснять это парню, которого только что встретила?
— Это что-то незаконное? — спрашивает Робби, замечая мое молчание. — Ты преступница?
Я смеюсь над этим.
— Нет, нет. Это просто довольно откровенно.
— Откровенно? — спрашивает он в замешательстве. — Есть ли шанс, что это может быть и незаконно?
Я беспомощно пожимаю плечами. Думаю, мне нужно признаться сейчас, если я не хочу, чтобы он подумал, что я мафиози.
— Я, эм… Я хочу сказать, — человек-волк с большим членом засунул в меня своего детеныша. Вместо этого звучат слова: — Я суррогатная мать.
Робби моргает.
— Суррогатная мать? Ты торгуешь людьми на аукционах?
Теперь моя очередь пялиться.
— Что? Нет. Как, ну, ты знаешь, — я показываю вниз, на свой живот. — Как, мать?
Я вижу момент щелчка в его голове, потому что у него открывается рот. Он смотрит на меня, взглядом опускаясь к моему плоскому животу, затем снова поднимаясь к глазам.
— Ты беременна? — спрашивает он. Думаю, лучшее описание для выражения его лица — «ошеломленное». — Серьезно? Р… ребенком какого-то случайного человека?
Я медленно киваю.
— Да. Это моя работа. Выращивать внутри себя ребенка в течение следующих… уже восьми месяцев, думаю.
На его лице мелькает отвращение, но он быстро его скрывает. Полагаю, мне следовало этого ожидать и, возможно, мне нужно было сказать ему об этом до того, как мы переспали, но я не могу взять свои слова обратно.
— Хм, — он долго обдумывает это, а затем его губы приподнимаются в улыбке. — Я не знал, что это работа.
Я пожимаю плечами.
— Ага. Люди, которые не могут завести детей самостоятельно, нанимают меня. Правда, через агентство, так что все анонимно.
Я думала, что так будет лучше, но его глаза широко распахиваются.
— Так ты даже не знаешь родителей?
Я один из родителей, хочу я сказать. Но, в конце концов, я не буду мамой. Я больше похожа на донора яйцеклеток, если быть честной с самой собой.
— Неа, — наконец говорю я ему. — На самом деле, это просто работа. За нее определенно платят лучше, чем за мою прошлую.
Я уже могу сказать, что Робби смотрит на меня по-другому, чего я и ожидала. Думаю, если он попросит меня уйти, я знаю, как лучше начинать следующие отношения, если они будут. Я просто буду откровенна с самого начала.
Однако после нескольких мгновений раздумий брови Робби опускаются, а рот кривится набок.
— Итак, по сути, — говорит он, — ты не можешь забеременеть снова во время этой беременности.
Это застает меня врасплох.
— Ну, э-э, нет. Обычно так работает биология.
— И ты собираешься носить его все девять месяцев?
Я собираюсь поправить его, сказав, что на самом деле, десять, но останавливаю себя. Последнее, что мне нужно, это подливать масла в огонь и раскрывать, что отец моего ребенка — человек-волк.
— Таков план, — весело говорю я.
Довольно злая улыбка Робби становится шире.
— Знаешь, это всегда было чем-то вроде… хм, моей фантазии, — он ставит стакан с апельсиновым соком и встает со стула. — Заняться сексом с беременной женщиной.
Мои глаза, должно быть, становятся большими, как блюдца, когда он это говорит, потому что рот Робби закрывается, и он перестает приближаться ко мне.
— Это странно? — спрашивает он. — Я чувствую, что это звучало странно.
— Эй, чувак, — говорю я, поднимая обе руки. — Я не собираюсь тебя осуждать.