Пока он убирается, выключается стиральная машина, и я иду перекладывать одежду в сушилку. Когда я возвращаюсь, Робби моет не только посуду — он также драит столешницы и шкафы. Я чувствую себя неожиданно оскорбленной. Не то чтобы столешницы были такими уж грязными.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я.
— Я просто подумал, что помогу, пока есть время, — говорит Робби, но я знаю, что дело не только в этом. Это осуждение, намек на то, что я не могу позаботиться о себе.
— Ну, тебе не обязательно.
Когда я все убираю, он выглядит довольно раздраженным.
— Но если ты переедешь ко мне, тебе нужно будет быть намного аккуратнее.
Я отрицаю такую возможность.
— Мы разве говорили о том, чтобы съехаться?
Он моргает, глядя на меня, как будто мысль о моем отказе никогда даже не приходила ему в голову.
— Ну, мы видимся каждую вторую ночь. Я подумал, что было бы проще, если бы ты покинула эту маленькую квартирку и переехала ко мне в мой таунхаус.
Черт. Никто из нас еще не произнес слово на букву «Л», но недавно у меня появилось ощущение, что оно приближается. Робби гораздо глубже в этих отношениях, чем я, и даже намекал на знакомство со своими родителями.
— Мне нравится моя квартира, — защищаюсь я. — Я не планирую никуда уезжать.
Похоже, я влепила ему эмоциональную пощечину.
— О. Я думал, что это будет, знаешь, конечной точкой всего этого.
— Ну, это не так.
После этого он становится тише, когда мы садимся смотреть фильм. В ту ночь мне приходится изо всех сил сосредотачиваться на оргазме, пока он на мне. После этого я направляюсь в ванную, чтобы пописать и привести себя в порядок, а когда возвращаюсь, он уже в отключке.
Часть меня, эгоистичная часть меня, хочет удержать Робби, пока я не узнаю, возможен ли вариант с Рассом. И это кажется жестоким и несправедливым, но так же тяжело расставаться с ним, когда я знаю, что это неизбежно причинит ему боль.
Это, наверное, главная причина, по которой я должна прекратить это сейчас. Если я забочусь о Робби, я должна покончить с этим, пока он не зашел слишком далеко. И все же перспектива снова остаться в одиночестве кажется еще более масштабной и уродливой, чем это.
Может быть, мне и не обязательно быть одной. Я даже никогда не спрашивала Расса, холост ли он, потому что на нашем уровне отношений это кажется неуместным. Он ясно дал понять, что хотел бы дружить, но не указал ни на что другое. Это заставляет чувствовать себя в безопасности… и в то же время в опасности. Я могла представить, что сильно влюбляюсь в него, но безответно.
Наверное, мне не следовало приглашать Расса на свидание, но будь я проклята, если этот крем не творит чудеса.
В ту ночь боли не заставляют меня мучаться от бессонницы, как всю прошлую неделю, и я сплю как убитая.
На следующее утро, одеваясь на работу, Робби останавливается у входной двери.
— Я знаю, ты часто гуляешь по ночам, так как у тебя бессонница, — говорит он. — Но не ходи одна, хорошо? Я не хочу беспокоиться о тебе, когда меня нет рядом.
Я ворчу что-то в знак согласия, но не похоже, что он может меня остановить. И у меня есть Бумер.
Примерно в обеденное время я достаю телефон и открываю контактную карточку Расса. Мне следует удалить ее. Чем дольше мы остаемся «друзьями», тем больше я буду интересоваться им. Может быть, мне стоит познакомить его с Робби и предложить нам всем потусоваться. Это развеяло бы мои опасения перейти черту, верно?
Кого, черт возьми, я обманываю? Я хочу взобраться на Расса Коэна, как на дерево.
И все же это только из-за Билла. И вот я здесь, держусь за Робби, потому что жажду компании, а затем держусь за Расса, потому что жажду Билла. Просто использую мужчин направо и налево.
Я дерьмовый человек. Эгоистичный дерьмовый человек, который, кажется, не может забыть незнакомца, которого я встретила дважды, и я даже никогда не видела его лица.
Я достаю телефон и набираю сообщение.
Спасибо за крем, он очень помог. Но, вероятно, мне не стоит больше тебя видеть. Прости, Расс. Мне действительно понравилось узнать тебя.
Я навожу палец на кнопку «отправить». Можно ли считать это сообщением о расставании, если мы никогда не встречались? Это был бы конец всему, что бы это ни было, и дальше этого дело не пойдет.
Но что, если у нас могло что-то быть? Я быстро удаляю сообщение, затем утыкаюсь лицом в подушку и ерзаю на диване. Я не хочу полностью уничтожать что-то, когда я еще даже не знаю, что это.