Когда я отстраняюсь, по моей пасти тянуться кровавые нити, и я слизываю их с зубов. Затем я зарываюсь лицом в горячую плоть, кровь все еще течет по венам оленя. Пока я рву и кромсаю, отделяя плоть от костей, я, должно быть, весь заляпан.
Я не знаю, как долго вот так теряю себя в добыче, в бездумном тумане инстинктов. К тому времени, когда я чувствую себя настолько сытым, что меня может стошнить, солнце начинает садиться. Я оставляю тушу там и лениво бреду через лес обратно к своей машине.
Я даже не утруждаю себя тем, чтобы снова одеться, и, вероятно, оставляю следы крови на кожаных сиденьях, но мне насрать.
Я включаю задний ход и выезжаю на дорогу, затем поворачиваю руль и с ревом двигателя уезжаю тем же путем, каким приехал.
ДИ
Машина Робби уже припаркована перед входом, когда я добираюсь до греческого ресторана. Я с ужасом жду этого разговора, и я даже не знаю, что я собираюсь ему сказать.
Извини, чувак, но папочка моего ребенка вернулся в мою жизнь и сказал, что я его пара на всю жизнь. О, я упоминала, что он человек-волк, а потом мы трахались в парке посреди ночи?
Когда я вхожу, Робби сидит в дальнем конце ресторана за маленьким угловым столиком. Он не заказал выпивку, что для него необычно. Когда я подхожу, он машет рукой и встает со стула, чтобы поцеловать меня.
Черт. Что мне делать? Если я не отвечу на поцелуй, он поймет, что я собираюсь его бросить.
Я превращаю это в легкий поцелуй, насколько могу, прежде чем проскальзываю на свое место. Робби кладет салфетку на колени.
— Без бокала вина? — спрашиваю я. — Или пива?
Робби улыбается.
— Тебе нельзя алкоголь, и я понял, что был не очень внимателен к тебе. Решил, что тоже брошу пить, пока у тебя не родится ребенок.
О, боже. Это внимательно и мило, но этот жест он мог бы совершить несколько месяцев назад.
— Вау. Спасибо. Впрочем, тебе не обязательно этого делать. Меня это не беспокоит.
Он качает головой.
— Солидарность. Кроме того, в последнее время у тебя такая классная задница от прогулок с Бумером, так что я, пожалуй, займусь бегом трусцой.
Я очень надеюсь, что он выполнит все эти новогодние обещания после того, как я скажу ему, что все кончено.
— Робби, — я должна сделать это сейчас, пока мы не закажем закуски и два блюда. Я оплачу счет, если потребуется, из чувства вины, но я бы предпочла не продолжать этот разговор дольше, чем необходимо. — Все это очень мило с твоей стороны, но в этом нет необходимости. То есть, я имею в виду, тебе определенно стоит побегать трусцой, если ты этого хочешь.
Он улыбается, и это пронзает меня изнутри.
— Мне просто кажется, что в последнее время мы видимся не так часто, и я подумал, не потому ли это, что ты чувствуешь себя одинокой во многих вещах.
Черт возьми. Он же не собирается, наконец, проявить ту эмоциональную глубину, на которую я все это время надеялся, не так ли?
— Робби… — я начинаю снова.
— Нет, нет. Я знаю, что ты через многое прошла, с болями и бессонницей, — говорит он. — И я чувствую, что мог бы быть гораздо более поддерживающим парнем.
Черт.
— Робби! — на этот раз я перебиваю его более решительно. Официант останавливается рядом с нашим столиком, и Робби хочет сделать заказ, когда я отмахиваюсь от него.
— Еще две минуты, — говорю я. — Я еще даже не успела взглянуть на меню, — когда официант уходит, у Робби удивленное выражение на лице. — Извини. Прежде чем ты продолжишь, мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
Его лицо расслабляется.
— Дерьмо.
Никому из нас не нужно озвучивать это, чтобы он понял, что я собираюсь с ним расстаться. Это должно быть очевидно по моему лицу.
— Мне жаль, — говорю я. — Но кое-что произошло, и…
— Что за кое-что? — спрашивает он, и я уже слышу, как его голос срывается. Я не могу смотреть в его огромные каре-зеленые глаза прямо сейчас.
— Я не рассказала тебе всего, — я сплетаю руки перед собой и вместо этого смотрю на них сверху вниз. — Я ношу не просто обычного человеческого ребенка. Я ношу… ребенка человека-волка.
Мне не нужно поднимать взгляд, чтобы представить выражение его лица.
— И, эм, — продолжаю я, решив, что с таким же успехом могу просто сорвать пластырь, — я спала с ним. С отцом ребенка. Прошлой ночью.
Наконец, я поднимаю глаза и вижу, что Робби… не шокирован. Если уж на то пошло, он ранен.