Но ничто не прогонит боль под моей кожей, глубоко внутри меня. Теперь, когда я знаю, что Билл не просто какой-то незнакомец, который трахнул меня лучше, чем меня когда-либо трахали в моей жизни, но и теплый, добрый врач, который работает в родильном отделении и думает о моих эмоциональных потребностях… Теперь еще труднее не представлять себя с ним.
Я не могу дать ему то, что он хочет. Я не могу быть такой, какой ему нужно, какой жаждут его инстинкты. Я подписалась выносить этого ребенка, а затем отдать его. Я не создана для того, чтобы заботиться о ком-то, быть чьим-то партнером, создавать с ним семью.
Все это просто большая ошибка.
Тем не менее, я решаю не рассказывать DreamTogether о том, что натворил Расс. И когда они присылают напоминание о том, что пришло время для двадцатинедельного приема, мои мысли сразу возвращаются к нему.
Он хотел бы знать об этом. И теперь, когда печать анонимности нарушена, нет причин не привлекать его к процессу развития беременности его ребенком.
Его ребенок, напоминаю я себе. Вот почему он должен знать. Особенно, если возникнет что-то вызывающее беспокойство, было бы лучше услышать его мнение о том, как мы справимся с этим.
Я хочу отправить еще одно сообщение и сказать ему, чтобы он не строил никаких идей, что это приглашение касается не нас двоих, а только благополучия его ребенка. Я просто сама не уверена, что это правда.
От флуоресцентных ламп в кабинете врача у меня действительно болят глаза. В последнее время я стала гораздо более чувствительна к свету, и это похоже на еще одно из тех маленьких раздражающих изменений, которые я испытываю с течением беременности. Например как то, что сейчас мне снова хочется пописать.
Я направляюсь в ванную. Дверь заперта, поэтому я жду и жду, пока она не открывается и не выходит огромная беременная женщина. Я вижу в ней свое будущее, когда она вразвалку подходит к стулу в приемной и садится.
Я не жду этого с нетерпением, но это то, на что я подписался.
Когда я выхожу из уборной несколько минут спустя, я вижу очень высокого человека-волка в красивой рубашке на пуговицах и брюках цвета хаки, оглядывающего комнату.
Расс. Он безупречно вымыт, весь его коричневый мех блестящий и гладкий. Когда его желтые глаза ловят мои, они расширяются, а длинный рот растягивается в улыбке.
— Ди, — он делает два длинных, быстрых шага ко мне, затем резко останавливается в нескольких шагах от меня. Я подумала, что он наверняка собирался подойти прямо ко мне и обнять меня.
Если бы он это сделал, стала бы я возражать?
Он чешет затылок.
— Рад тебя видеть, — говорит он, оставаясь на месте, и его взгляд перемещается с моего лица на живот, брови приподнимаются, и на лице появляется застенчивое выражение, как будто он уже обожает ребенка, которого еще даже не видел.
— Я тоже рада, — дружелюбно говорю я. Он явно пытается проявлять уважение и сдержанность, и я ценю это. Я направляюсь к одному из стульев и сажусь, затем похлопываю по тому, что рядом со мной. Расс усаживается на стул, явно предназначенный для человеческих женщин, как я, ссутулив плечи, чтобы не занимать слишком много места на моем сиденье.
— Как поживает, эм, детеныш? — спрашивает он, наклоняя голову. Хотя за его шерсть ухожена, при ближайшем рассмотрении у него под глазами видны мешки. Он выглядит измученным.
— Думаю, все в порядке. Предполагаю, мы выясним это сегодня, — я рассеянно поглаживаю небольшую выпуклость своего живота. — Хотя, впереди еще долгое время.
Его глаза следят за моей рукой, и он сглатывает.
— Да. Еще пять месяцев.
Это будут действительно долгие пять месяцев. Я вздыхаю.
— Да. И я только на полпути.
Надежда исчезает с его лица при звуке моего голоса. Он опускает взгляд на свои колени и прижимает руки к бедрам, как будто пытается удержаться от чего-то еще.
— Спасибо за приглашение, — говорит он наконец, слабо улыбаясь мне. — Я действительно счастлив быть вовлеченным.
— Ну, это твой ребенок, — говорю я, прежде чем дважды подумать.
Он съеживается, затем отворачивает голову и кивает.
— Верно.
Мы ждем так еще пять минут, на этот раз молча, пока за нами не приходит медсестра. Затем, как только мы оказываемся в палате для пациентов, меня просят снять штаны и лечь на стол, устроив ноги в опорах, пока не придет доктор.