– Что ж, Наденька, всё понятно. А вот и кафе. Давайте зайдём и за столиком продолжим разговор.
В кафе Родослав заказал по чашке капучино и, по желанию Нади, шоколадные пирожные.
– Скажите, Надя, а Вика вас не предупреждала, что наши совершенно особого свойства, как вы выразились, отношения нужно будет зафиксировать в особом же договоре?
– Да, я знаю об этом с её слов в общих чертах.
– Тогда вот прочтите этот контракт. И если вы согласны со всеми пунктами, впишите свои фамилию, имя, отчество, номер и серию паспорта и распишитесь там в конце.
Надя бегло пробежала глазами по тексту контракта на оплодотворение и, устремив на Муромского синеокий взор, в котором трудно было найти смущение, спокойно произнесла: «Я согласна.»
– Нет, Наденька, вы внимательно почитайте ещё раз. Я хочу, чтобы вы вникли в смысл каждого пункта для полного, с вашей стороны, понимания.
Надежда вторично, и на этот раз действительно медленно, вдумчиво вчитывалась в содержание контракта, но на её лице по – прежнему ничего не отражалось, кроме разве что едва заметного удивления.
– У меня нет никаких возражений, Родослав. У вас найдётся ручка?
– Да, конечно, вот возьмите.
Контрактант Смарагдова вписала в специально предусмотренные в тексте контракта пустоты свои личные данные и расписалась внизу последней страницы, проставив рядом с подписью дату.
– Извините, Надя, но надо подписать второй экземпляр, чтобы контракт был и у вас, и у меня.
– Да, конечно, всё правильно! Сейчас, вот – пожалуйста.
В то время, пока Надя занималась бумажками, Муромский смотрел на неё и думал о нелепости происходящего диалога. Вместо естественных в такой ситуации комплиментов ему приходилось прибегать к канцелярскому бездушному языку. Род осознавал, что в нём уже начало прорастать чувство человеческого расположения к этой красивой, слабой, пытающейся бороться с тоскливым одиночеством, женщине. Вполне вероятно, думал он, что рождающаяся в его душе приязнь вызовет ответные волны симпатии и в её сердце. От этого предстоящая интимная близость между ними только может получить естественный мотив – и это не плохо, но она же – человеческая предрасположенность неизбежно окажется причиной душевной травмы при завершении контрактных отношений. Родослав начинал смутно догадываться почему Виктория назвала миссию оплодотворителя жертвенной.
– Спасибо. Ну, что, Наденька, тогда получайте медсправки и приглашайте в гости.
– Да, разумеется. Спасибо вам за кофе с пирожным.
– Ну, что вы, пустяки… Вас проводить до дома?
– Нет, не нужно. Спасибо. Хочу вам сказать: мне было приятно убедиться в том, что отцом моего ребёнка будет мужчина не только со здоровой наследственностью, но и с интересной внешностью. Всего доброго!
– До свидания!
***
За то время, пока контрактант – роженица Смарагдова Надежда ходила по медицинским кабинетам, готовя необходимые справки о своём здоровье, Муромский ещё дважды после телефонных кодовых слов назначал деловые свидания звонившим женщинам, но только одна из них оказалась, на взгляд Рода, внешне привлекательна. Обе они на первых личных встречах с ним рассказывали о себе. Главным же и общим в этих коротких исповедях было иносказательное признание в женской материнской неудовлетворённости. Удивительным образом в сердце Родослава находилось место для человеческого сочувствия этим до того незнакомым женщинам. Всех их ему было жаль, и, предлагая каждой подписать контракт на оплодотворение, он уже чувствовал, что сможет для них стать не только генетическим донором, но и дать им хотя бы немного своей мужской нежности.
Так шли день за днём, и где – то через десять дней после первой деловой встречи Муромского пригласила в гости Надя. Собираясь к ней, он поначалу решил по случаю своего первого визита купить букет цветов, но, подумав, отверг эту идею, как излишнюю. Чувствуя своё особенное расположение к Наде, Род поставил себе задачу не допускать ненужную романтизацию отношений: и с ней, и со всеми другими контрактантками в будущем. «Коль скоро оплодотворитель не должен иметь свою семью, – вспоминая утверждение Виктории, рассуждал Родослав – то, и в характере его отношений с контрактантками должна доминировать сугубая физиологичность при минимально необходимой человечности. Иначе просто никакого сердца не хватит. В идеале контрактные свидания, наверное, должны были бы проходить вообще – бессловесно, как спаривание у животных, но если – это не полная чушь, то тогда – это просто абсолютно не возможная вещь между людьми именно потому, что нормальные люди – не животные. Ведь влечение конкретного мужчины к конкретной женщине проистекает из сложного сочетания слепого инстинкта и её образа, воспринимаемого через визуальное впечатление, но в определённой, а иногда в значительной, части в результате воображения о объекте сексуального желания. Вероятно, лишь у насильника, в силу тех, или иных психических расстройств, во всю мощь работает исключительно животный инстинкт, не терпящий вмешательства какой бы то ни было, свойственной здоровым людям, избирательности. Вот ему – насильнику, поэтому никакие слова, кроме слов угроз, действительно не требуются. Ладно, без цветов обойдёмся, но человеком надо оставаться всегда.»