***
Контрактные свидания с Тоней должны были проходить в собственном доме её родителей на самой городской окраине. По предварительной договорённости с будущей роженицей Антониной ровно в восемь часов вечера Муромский открыл калитку в усадьбу по известному ему адресу, прошел по выложенной красным кирпичом садовой дорожке, поднялся по деревянным ступенькам крыльца в пристроенную к дому большую обрешеченную веранду с арочным входным проёмом. С другой стороны веранды находилась входная дверь. Не обнаружив звонка, Родослав постучал и сразу услышал: «Входите! Не заперто!» Род открыл дверь и вошел в весьма большую комнату, которой по своему расположению полагалось быть прихожей, однако, судя по многим другим признакам, кроме того, что комната была прихожей с вешалками для верхней одежды и полками для обуви, по – совместительству служила хозяевам ещё и кухней со всеми приличествующими всякой уважающей себя кухне причиндалами, где, как часто происходит и в городских квартирах, как правило, кушали, за исключением застолий, устраиваемых по особым случаям. Вот и сейчас за обеденным столом сидел хозяин – видимо отец Тони, а у газовой плиты хлопотала, догадался Род, мама контрактантки.
– Здравствуйте! Я Муромский.
Объясняя вечерний визит незнакомого человека, Родослав посчитал достаточным назвать только свою фамилию, поскольку со слов Антонины, во время их первой деловой встречи, он знал, что её родители в полной мере были осведомлены о причинах и целях предстоящих интимных свиданий их дочери с мужчиной по фамилии Муромский.
– А…, понятно! Здравствуйте! Очень рады вас видеть. Раздевайтесь, проходите, будьте, как дома. – Ласково и несколько взволнованно ответила на приветствие гостя хозяйка.
– Скажите, Тоня, надеюсь, дома?
– Да дома, дома. Где ж ей быть? Ждёт она вас в своей комнате.
– Может перекусить с дороги? Мать сажай гостя за стол. Рюмашку вот для сугреву, а? – Включился в разговор хозяин.
– Нет, спасибо. Не употребляю. Да и по контракту мне нельзя!
– А… Ну, да, ну, да. Тогда вот борща тарелочку, котлетки у нас домашние…
– Нет, не надо! Спасибо! Во всяком случае не сейчас. Тоня, ведь, ждёт. Проводите меня, пожалуйста, к ней.
– Ну, коли так, пойдёмте. – Откликнулась на пожелание Родослава Тонина мама и, пригласив жестом за собой, повела внутрь дома по неширокому коридору, исполняя обязанности экскурсовода.
– Вот здесь у нас туалет, здесь ванная и душ, тут наша с отцом спальня, вот в этих комнатах раньше сыновья наши жили, покуда ни разлетелись в дальние края. Теперь вот в них гостей принимаем, когда случаются. Там вот зал. Из зала можно выйти в сад. Хозяин у меня очень уж любит посидеть в саду на лавочке и покурить на роздыхе. Ну а это вот комната Тонечки нашей. Ну, ступайте уж к ней с Богом.
Муромский предупредительно постучал в дверь.
– Да, входите, входите уж. – Чуть подтолкнув в спину ожидаемого дочерью гостя сказала Тонина мать.
Оплодотворитель вошел. Комната Антонины, подсвеченная лишь настольной лампой, стоявшей на старинном комоде в глубине комнаты, показалась очень вытянутой пеналообразной конфигурации. Пеналообразность подчёркивалась длинной мебельной стенкой, почти полностью занимавшей одну из продольных стен. В дальнем конце комнаты, оформленном в виде алькова виднелась кровать, и в ней угадывался женский силуэт. Родослав приблизился к алькову и по мере того, как из полутьмы всё явственнее проступали детали мизансцены, менялось его самоощущение. Тоня полусидела в постели под одеялом, натянув его до своего подбородка, и заметно дрожала. К подвитым волосам шпильками была прикреплена тёмная вуалька, прикрывающая её лицо.