В известном смысле Муромского можно было бы считать однолюбом, поскольку на самом деле в его жизни была и пока ещё оставалась только одна единственная женщина, с которой он мог бы связать навсегда свою судьбу – это Виктория Гессер. Увы, но этого не хотела она. Более того, Родослав не мог не замечать, что после рождения сына, в их редких свиданиях с её стороны всё менее ощущалось душевное расположение к нему. Вызывало чувство досады даже не краткость встреч, а какая – то судорожная торопливость. Род уже и не мог припомнить, когда в последний раз Вика оставалась у него до утра. Кратковременные, на час – два не больше, визиты стали правилом. Вот и сегодня, едва переступив порог, она предупредила, что не на долго; и это означало только одно – любовью они должны были заняться без промедления. Её желание не медленного жадного совокупления провоцировало в нём сильнейшее возбуждение, чему отнюдь не мешало осознание того, что Виктории такие встречи с ним нужны были, вероятно, ради поддержания психической устойчивости, по – сути, только, как со здоровым самцом, исключительно для секса в его узком физиологическом смысле, а не ради общения хотя бы с примесью духовности, которой в её жизни было более чем достаточно. Именно по этой причине их короткая любовная пьеса проходила по однажды придуманному ею сценарию, где, практически отсутствовали слова, но детальнейшим образом были прописаны сценические движения партнёров: войдя на сцену, то бишь в спальню Родослава, любовники вставали напротив друг – друга и молча раздевались. Затем Вика: накладывала горку подушек перед одним из кресел; вставала коленями на подушки; прогнув спину, склонялась грудью к сиденью кресла и опиралась на него локтями. Такую позу она нашла для себя, как наиболее благоприятную, позволявшую стоящему на ногах Роду, с удобством производить мощные амплитудные фрикции, а ей максимально быстро получать несколько глубоких оргазмов. Викин сценарий не предусматривал использование мужской контрацепции; и на вопрос Муромского уж не хочет ли она родить от него второго ребёнка отвечала, загадочно улыбаясь, мол да хочет, поэтому он должен для этого очень стараться. Годы их грешной любовной связи шли своим чередом, но его старания не приводили к видимым признакам повторной беременности. Естественно такое странное обстоятельство не могло не вызвать искреннего недоумения у профессионального оплодотворителя. В конце – концов Виктории пришлось признаться в том, что на самом деле второй ребёнок ей категорически не нужен, и что свою жизнь она собирается посвятить безраздельно сыну Николеньке. Поэтому проблему контрацепции она решила радикально путём перевязки маточных труб.
И на этот раз в многолетней любовной пьесе никаких изменений не произошло. В полном соответствии со сценарием Муромский трудился усердно и безостановочно. Обладавший от природы выдающейся мужской силой, к своим тридцати пяти годам он обрёл новую особенность – продолжительность полового акта резко возросла. Настоящий мужчина только тогда получает подлинное удовлетворение от совокупления и основание для самодовольства, когда оставляет удовлетворённой женщину. Родослав мог быть доволен собой – ублажаемая им женщина, непрерывно стоная, испытала несколько оргазмов от первого скороспелого до последнего сладковымученного, сопровождаемого извержением его горячего семени и её уже даже не стонами, а звуками, напоминающими, не громкостью конечно – но тонами, родовые крики. Обессиленная Вика медленно и томно распрямила спину, встала с подушек и повернувшись лицом к Муромскому, произнесла: «Спасибо, ты, как всегда, молодец!». Потом коснулась губами его сомкнутого рта, накинула на себя валявшуюся на полу рубашку Родослава и отправилась принять душ. Вернувшись, оделась в своё и, сказав заведомо известные слова: «Ну, мне пора, Род. Всё было превосходно! До свидания, милый. Провожать меня не надо.», ушла. После поспешного прощания и ухода Виктории в ту свою главную жизнь, в которой отсутствовало то, что она получала, здесь, но было всё остальное, в сердце Муромского закралась грусть незваной гостью. «Эх грусть – тоска у меня в груди. Это только присказка – сказка впереди» – мысленно процитировал он песню Владимира Высоцкого.