— …заповедники Огры, где разводят драконов… там много чего. Если хочешь, скину программу.
— Скинь, — губы Диктатора расплылись в улыбке.
Он, наконец, выберется из дворца.
Из золотого, мать его, дворца, признанного культурным наследием и восемнадцатым чудом света. И разве это не чудо?
— Бестолочь ты, — почти любя сказал Миршар. — Мог бы и сам подумать.
— Мог бы, — Данияр осторожно похлопал друга по колючему предплечью. — А давай я указ издам? Чтоб тебе эти железяки не таскать?
Сейчас ему неистово хотелось творить добро. Но Миршар покачал головой:
— Не стоит. Гвардия должна устрашать, а то туристы не поймут…
Глава 3
Тойтек Винарри осторожно подхватил белую мышь и поднял, поднес к самому лицу. Сквозь углепластиковое забрало было видно, как шевелятся полупрозрачные усы, подрагивают нос и уши. Хвост мыши скользнул по пальцам, и сама она извернулась, явно желая в эти пальцы вцепиться. И пусть сверхпрочный пластик защитного костюма был надежен, но Тойтек предпочел вернуть образец на место.
Проверил данные.
Дважды.
Дал разрешение на копирование. И вернулся к клеткам, что занимали всю дальнюю стену лаборатории. В них место нашлось не только мышам и крысам.
Змеи.
Ящерицы. Пара крупных варанов, что дремали под искусственным солнцем. Собаки мелких пород и даже человекообразные обезьяны, которые встретили Тойтека радостным уханьем.
Все выглядели здоровыми.
И это значило… многое значило.
— Привет, друг, — он протянул пальцы сквозь решетку, и их тут же коснулись другие, темные сухие, принадлежащие массивному самцу гориллы. — Как ты? Хорошо? Повернись-ка боком.
Горилла наклонила голову и заворчала.
— Лезть не стану, честное слово. Мне нужно удостовериться…
Нет, Тойтек был далек от мысли, что существа эти и вправду разумны, во всяком случае в той мере, которая позволила бы равнять их с человеком. Но Бугай повернулся. И руку приподнял, позволив убедиться, что раны заживают. На темной плоти все еще виднелись язвы, но раны определенно затягивались, а по краям некоторых появилась седоватая, но вполне настоящая шерсть.
Вакцина работала.
И это наполняло душу не просто радостью, но и гордостью. И оказавшись в бункерной зоне, Тойтек позволил себе рассмеяться. Наверное, со стороны это выглядело глупо, но он поднял руку и помахал в камеру, зная, что Эрика смутится.
Она до сих пор стеснялась смотреть на него, обнаженного. И сейчас наверняка отвернулась, пусть бы и голое тело окутали клубы дезинфицирующего раствора.
Тойтек закрыл глаза.
Раствор оседал на коже крупными каплями, которые собирались в ручейки, а ручейки соединялись в реки, и они сползали по хребту, по животу, по ногам. Таймер отсчитывал оставшиеся секунды.
Дверь в чистую зону открылась с мягким шипением. Всхлипнули поглотители, всасывая остатки дезинфектанта. Еще немного, и они нейтрализуются в сверхгорячих печах, не оставив вирусу чумы ни малейшего шанса.
Эрика ждала в душе.
Обнаженная. Страстная. Запретная.
— Значит, — она прильнула мокрым телом к мокрому же телу. — Можно сказать, что у тебя получилось?
— У нас, — Тойтек поцеловал женщину, которая, в отличие от прочих, оказалась достаточно умна, чтобы знать свое место. И это позволяло ему быть великодушным. — У нас получилось…
— И когда ты… доложишь?
— На Кайненской конференции, — он развернул Эрику спиной, и та спешно оперлась на вытянутые руки. Подумалось, что камеры все записывают, но начальник охраны — человек в высшей степени разумный и не вмешивается в дела, его не касающиеся. А отношения Тойтека с лаборантом, одновременно выполняющим функции секретаря, его совершенно точно не касались.
Эрика была хороша.
— Так до нее еще почти полгода, — с некоторым разочарованием протянула она, послушно выгибаясь. На смуглой коже блестела влага, сквозь которую проступал узор сложной татуировки. Пожалуй, она единственная раздражала Тойтека.
Он не любил модификаций тела. Пусть и столь безобидных.
— Будет время перепроверить результат, — он провел пальцем по позвоночнику. — И подготовить доклад.
Эрика мотнула головой.
Упрямая.
Нетерпеливая. Но ей хватало ума скрывать и то, и другое, что довольно-таки выгодно выделяло ее среди прочих женщин. Тойтек даже начал подумывать о регистрации отношений. Не столько из-за любви — в любовь он не верил категорически, полагая ее следствием гормонального выброса и эндорфиновой атаки, рожденной инстинктивным желанием особей размножаться.
Но…
Аккуратна. Исполнительна. Напрочь лишена типичных женских капризов. Умеет сдерживать обиды и направлять злость в созидательное русло. И пусть в лаборатории она появилась соискателем, но безропотно — в отличие от предшественницы — приняла новую, Тойтеком установленную роль.
Соискатели ему не были нужны. А вот хороший секретарь требовался. И Тойтек уже успел убедиться, что найти его не так и просто.
Скинув напряжение, он отпустил Эрику. Велел только:
— Кофе приготовь.
Говорить с ней о докладе Тойтек не собирался. Заявка была давно подана, но хорошо бы к ней представить варианты действующей вакцины, и не в том, полурабочем виде, на который идет лишь частичный отклик.
Он поднялся на верхние этажи.
Постоял немного, любуясь ледяной пустыней, что простиралась вокруг исследовательской лаборатории. По темному бархатному небу плыли два светила, норовя догнать друг друга. И подумалось, что матери бы понравилось.
Определенно.
Она всегда отличалась воистину женской разрушительной эмоциональностью, которая изрядно попортила Тойтеку крови.
Но вот небо.
Звезды яркие.
И полоса заката вдалеке. Будто льды объяты пламенем. Он мотнул головой, отгоняя наваждение — не хватало еще тратить время на всякую ерунду, и бодро зашагал к лифтовой шахте.
Кофе Эрика приготовила.
И пару свежих круассанов с абрикосовым джемом. А главное, сама удалилась, оставив Тойтека в блаженном одиночестве. Идеальная женщина.
Определенно.
Он прикрыл глаза. И сам не заметил, как провалился в вязкий сон, где бежал, то ли куда-то, то ли от кого-то, главное, что бегать во сне получалось плохо, хотя Тойтек старался. Потом почему-то привиделась матушка в алом похоронном саване. По лицу ее расползались до боли знакомые пятна, а стало быть, чума перешла во вторую стадию, и спасти матушку было невозможно.
Она смотрела на Тойтека и скорбно поджимала губы.
Разочаровал.
Снова.
Он вывалился из сна, задыхаясь, не способный произнести ни слова, как не способный и пошевелиться. Кажется, он упал.
Точно упал.
И лежал на боку, глядя на гладкую металлическую трубу. Тойтек не сразу сообразил, что эта труба — ножка стула. Он хотел было сесть, но тело отказалось подчиняться. Проклятье, да он и пальцем пошевелить не был способен.
Неужели…
Отца тоже парализовало вот так, неожиданно. Лег спать и все, следующие пару месяцев провел растением.
Нет.
С ним такого не произойдет.
Тойтек, в отличие от отца, тщательно следил за здоровьем. Дважды в год полное сканирование проводил, и вот…
Мизинец дернулся.
— Надо же, — раздался до боли знакомый голос, и блестящая штанга стула откатилась в сторону. Совершенно бесшумно. Сколько он искал такое кресло, чтобы удобное и не скрипело при каждом движении? А Эрика вот нашла.
Эрика…
Он хотел произнести ее имя, но губы лишь приоткрылись, и из горла донеслось сипение.
— А ты крепче, чем я думала, — она присела, и теперь помимо ярко-алых туфель на умопомрачительном каблуке, Тойтек видел и аккуратные коленки, и тонкие пальцы, в которых мелькала до боли знакомый инфонакопитель.
В форме шара.
Ярко-голубого драгоценного шара.
Его подарок. Эрике нужно было где-то хранить отчеты.
Она наклонилась и нежно провела пальцами по лицу Тойтека.
— Если бы ты знал, дорогой, насколько ты меня достал, — произнесла она мягко, и от мурлычущего этого голоса по спине побежали мурашки.