Густая растительность мешала обзору, и двигаться приходилось очень медленно, от кустика к кустику, от одного ствола к другому. Капитан обогнул глубокий овраг и припал к сосне. Ладонь его легла на шелушащуюся кору, глаза прищурились, выискивая неприятеля. Он был уверен, что где-то недалеко кто-то есть.
Противник всё же почувствовал движение в свою сторону и теперь отдалялся от лагеря, забирая на восток. Один раз между деревьями мелькнул тёмный силуэт, но времени на прицеливание не хватило. Безмолвный. Только это малоизвестное племя кочевников давало миру следопытов с такими способностями. Они везде себя одинаково хорошо чувствовали, будь то степь, лес или горы. Поговаривали о способности этих бестий взять след на голых камнях или после того, как отпечатки замело снегом.
Капитану хотелось думать о себе как об охотнике, но рассуждая здраво, он прекрасно осознал, что речь идёт о противостоянии двух волков. Не будь у него полезного в таких условиях источника - давно бы лежал в кустах и глотал собственную кровь.
Офицер ночной стражи занёс ногу для очередного шага и остановился в последний миг. Сухая ветка уже готова была треснуть под сапогом. Такие звуки сейчас нужны меньше всего. Продираясь сквозь заросли, Капитан уходил всё дальше от лагеря. На ветке старого дуба примостилась сова, и пара блестящих глаз уставилась на скрючившегося за двумя гнилыми пнями человека. Голова ночного хищника пребывала в постоянном движении, таращилась птица со всё возрастающим интересом.
Через десять минут шорохи удаляющегося соперника исчезли окончательно. Капитан застыл у очередного колючего скопления веток и кустов. Вся сила Оплота обратилась в слух, но лесную тишину более не тревожили никакие посторонние звуки. Безмолвный либо ушёл совсем, либо затаился.
Капитан перелил все силы Оплота в ловкость и продолжил красться. Он всё больше смещался влево, стараясь обойти возможное укрытие противника по широкой дуге. Взгляд усиленно вычленял из ночного мрака отдельные кусочки пейзажа, и каждый из них разбирался на предмет возможного места засады неприятеля. Такое долгое, нудное и осторожное движение давалось всё тяжелее. Казалось, сама тьма вокруг затаила злобу, и лес противится присутствию человека.
Потратив уйму времени на углубление в лес, Капитан в итоге распрямился у высокого дуба с потрескавшейся корой и размял ноющую поясницу. Судя по отсутствию звуков, противник всё же ушёл назад к своим...
Внезапно слух офицера ночной стражи уловил слабые шорохи, и он резко запрокинул голову. Сверху упала тёмная фигура, и Капитан едва успел нырнуть в сторону. По кольчуге на спине проскрежетало лезвие кинжала. Лук упал на землю, ладонь сжала рукоятку меча - он рывком развернулся и прыгнул вперёд. Противник словно растворился в темноте, но в следующую секунду вокруг шеи Капитана обвилась удавка, вырывая из горла сдавленный хрип. Оба сражающихся рухнули в прелую листву и покатились.
Наполовину вытащенный клинок остался в ножнах. Пальцы ухватились за сдавливающий горло гайтан, одной ладони удалось протиснуться под удавку. Безмолвный усилил хватку, упираясь коленом в спину. Затылок Капитана обжигало горячее дыхание, лёгкие разрывались и молили хотя бы об одном глотке воздуха, перед глазами всё плыло. Он собрал остатки сил и ударил врага локтём в живот, но движение вышло слабым и смазанным. Противник в ответ врезал коленом и почки отозвались болью.
Извиваясь ужом, теряющий сознание офицер ночной стражи колошматил ногами, кулаком, локтём, дёргал плечами, затем что было мочи махнул головой назад. Затылок врезался во что-то твёрдое. Движение повторилось с удвоенной ненавистью, и ещё раз, и ещё раз, и ещё раз...
Капитан лупил головой неизвестно сколько времени. Наконец, удавка на шее ослабла, и порция ночного воздуха с шумом ворвалась в лёгкие. Он сбросил ненавистный шнурок и перевернулся. Меч вылетел из ножен и до половины вонзился в грудь врага.
Капитан откатился в сторону, часто моргая в попытке совладать с потоком невольных слёз, пальцы его мяли липкие от влаги листья. Он лежал неподвижно на спине минут двадцать, и лёгкие его с наслаждением вбирали в себя самый чудесный дар природы - воздух. Как хорошо дышать!
Продолжая жадно хватать ртом живительную прохладу, Капитан поднялся на ноги, и глаза его изучили сотворённое затылком. Прикрытое слегка сползшей повязкой лицо Безмолвного превратилось в сплошное кровавое месиво. Нос сломался и расплющился, тёмные струйки покрывали лоб и уши, волосы слиплись.
Капитан выдернул меч из тела и подобрал обронённый у дуба лук. Разбросанные стрелы вернулись в треснувший колчан одна за другой.
Сова по-прежнему глазела на бредущего по лесу человека. Мелкие зверьки шмыгали под кустами, реагируя на хруст веток. Ветер качал высокие сосны, на одежду иногда падали одинокие иголки.
Возвращаясь в лагерь, Капитан отчётливо понял незавершённость сегодняшней ночи. Схватка с Безмолвным разбудила в нём настоящую ярость и желание утыкать всех и каждого кочевника тысячами стрел, всадить клинок им в брюхо по самую рукоятку, заглянуть в медленно стекленеющие глаза, плюнуть в рожу. И не спать ему вечность, если они не получат причитающееся!
Костёр окончательно погас, и лишь в глубине под слоем пепла проглядывали тлеющие угольки. Товарищи спали вповалку, повернувшись спинами к слабеющему источнику тепла. Юнец накрылся одеялом с головой, Юс и Мия тесно прижалась друг к другу и, казалось, разделить их теперь не получится даже силами всех врагов.
Капитан подошёл к лошадям и поднял на ноги свою кобылку. Седло тихо легло на спину вместе с попоной, и животное нехотя потопало за глупым наездником в тёмные дебри.
Оплот по-прежнему дарил обилие ночных ощущений: где-то слева кричал филин, копыта с шелестом рыхлили игольчатый покров, запах хвои и влажного воздуха, похоже, навечно засел в самой глубине разума. Спать не хотелось совершенно.
После часа прибавленной рыси впереди забрезжил небольшой просвет между деревьями.
Капитан оставил лошадь обрывать листья молодой берёзы и принялся осторожно пробираться к виднеющейся впереди полянке. Пальцы сжимали лук, ноги уверенно ступали между кустарниками по мягкому мху, избегая даже мелких веточек, а зрение всё сильнее напрягалось, стараясь уловить любые признаки движения.
Наконец взор задержался на тёмном силуэте, едва-едва различимом на фоне широкого дуба. Капитан аккуратно высунулся из-за кустов и наложил на тетиву первую стрелу. Тихо поскрипывая, лук изогнулся. Глаза прищурились, пальцы разжались. Стрела преодолела расстояние за долю секунды и впилась в намеченную точку.
Капитан выждал для надёжности пару минут. До предела напряжённый слух не различал ничего, кроме обычных звуков леса. Пригибаясь за кустами, он прокрался вперёд на двадцать шагов.
Часовой кочевников не оставил пост, красовался у дерева. Стрела прошила шею насквозь под кадыком и засела в коре, надёжно пригвоздив тело к старому дубу.
В дюжине шагов дальше расстилалась обширная поляна, вогнутой формой напоминающая большую чашу. Её собственно и облюбовали преследователи в качестве ночной стоянки. Если враги и разводили костёр, то он давно потух. Лошади разместились двумя рядами на противоположном конце прогалины, большинство степняков крепко спали, судя по обилию тёмных холмиков, накрытых одеялами. Бодрствовали лишь двое. Они умостились на толстом бревне, и порывы восточного ветра изредка приносили слабо различимые обрывки разговора.
Капитан терпеливо ждал. За это время он успел четыре раза проверить лук и придирчиво осмотреть приготовленную стрелу на предмет малейших трещин или неровностей.
Вскоре парочке надоело беседовать. Сидящая справа женщина подтянула одеяло, готовясь отойти ко сну, а сосед её выудил откуда-то бурдюк и сделал пару глотков.
Капитан теснее прижался плечом к сосне и упёрся ногами в усыпанную иголками и шишками землю. Мысленно кивнув удачному упору, он наложил стрелу на тетиву. Выглядывающие из-за ствола кисти ощущали лёгкий ток воздуха. Направление западное, поправка от силы на полпальца.