Гайжан с некоторым трудом поддерживал на лице улыбчивое выражение, чаша в его руке плавно колыхалась в такт барабанному бою. Еншая так и подмывало задействовать Влияние, однако он волевым усилием прогнал это желание и занялся креветками, щедро окропляя их лимонным соком. Всё это время он не мог понять, нравится ему больше вкус или запах.
Наконец триерарх очнулся от раздумий и, смахнув пылинку с рукава, одним глотком осушил чашу:
- Скажите, вашего влияния на суше хватит для уничтожения Зуврата года Посевов?
- Прямо уничтожения?
- Вы не так поняли. Его смерть меня не интересует. Я хочу лишить его доброго имени. Разорить его. Сломать хребет всей его семье. Старые счёты, вы должны понимать.
Еншая пережевал креветку и задумался. Он давно отыскал удобное положение среди подушек, ладони его сцепились в замок, а большие пальцы совершали вращательные движения друг вокруг друга.
- Это возможно. Сейчас у нас начинается борьба с незаконной торговлей с Бактуном. Подозрение падёт на Зуврата. Все знают о жадности и беспринципности людей, связанных с семейством Жамхаров. В его виновность легко поверят. Веские доказательства тоже появятся. Он и его семья лишатся имущества, положения, от них все отвернутся.
Триерарх кивнул, примеряя на лицо чуток хищную улыбку:
- Я потоплю для вас корабль Ордена. Вы же растопчете для меня Зуврата. От сотни золотых я также не отказываюсь.
- Кто из нас тут купец? - хмыкнул Еншая. - Деньги будут. А вот сведения о караване с серебром я пока придержу. Об этом мы поговорим с вами после... м-м-м... работы с триремой Ордена.
- Идёт.
- Наша бирема подойдёт к вам второго числа. Четвёртого или пятого вы должны пустить святош на дно. Мне нужно ваше слово.
- Вам будет достаточно одного слова?
- Да. Или я ничего не понимаю в людях.
- Хм... Я даю вам слово потопить эту трирему.
- Отлично. Я, с вашего разрешения, выйду на палубу подышать. Ночь чудесная, жаль её упускать. - Еншая поднялся с ложа и одёрнул примятые складки хитона.
Уже в дверях его остановил напряжённый голос Гайжана:
- Вам таки удалось на меня повлиять.
- Разве? Я не использовал никаких способностей. Белая петля на шее меня не обрадует. Вы предупредили - я внял.
Пират резко вскочил на ноги и придвинулся вплотную к Еншая.
- Вы знали, - глаза его сверкали. - Вы знали о моей семье. Знали, что мой дед выступил против скупки Жамхарами собственности погибших триерархов. Знали, что Зуврат был другом моего деда. Я не знал, что Жамхары совратили его женитьбой и богатым приданым. Вы мне сказали об этом, дабы я понял, что именно он предал моего деда.
Еншая спокойно, не отводя глаз, выдержал гневную отповедь:
- Может и знал. Но я ни о чём не врал.
- Не врали, не врали, - триерарх поиграл желваками на скулах, часто дыша через нос. - Вы сознательно завели разговор о цели в жизни, о её смысле, о старых счётах. Нарочно разбередили семейные раны. Заставили меня схватиться за возможность отомстить Зуврату.
- Я не использовал способности. Не врал и о своих убеждениях. Вы отказываетесь от данного слова?
- Нет, - процедил Гайжан, гнев его быстро затухал. - Вы же знаете, что я не откажусь от данного слова... Скажите, у вас бывают разговоры с кем-то без желания управлять человеком?
- Не знаю. Я и сам часто не понимаю, - ответил Еншая и ступил на затянутую ночной темнотой палубу.
Спокойное море, напитанный солёной влагой воздух, луна, дорожка света на воде, звёзды, движение вёсел - всё по-прежнему. Покой и умиротворение. На волю - как это часто было с ним в таких случаях - просились слова из трактата "О тонкостях Влияния на глупых и на просвещённых": "Может статься, что о ваших способностях проведают. В случае этом не старайтесь напрямую обхитрить настороженного человека. Пока он тщится оградить себя от вашего Влияния, обратитесь к его подлинным ценностям. Дайте ему себя настоящего, и он ответит вам тем же. Взывайте простыми, но откровенными словами к самой его сущности. Подвигните его самого себя убеждать. Не изменяйте, а направляйте!".
Всё верно. Осталось лишь понять, были ли его слова откровенностью, или он давно стал вместилищем одного только холодного воздействия. Когда ты постоянно Влияешь на других, как много тебя настоящего остаётся?
Луна взирала на него с полным равнодушием - если она и знала ответы на все вопросы, то не желала ими делиться.
Гайжан сидел под кормовым навесом, превращённым в полноценное закрытое помещение, и изучал карту центрального побережья. Он уже который день пытался выбрать наилучшее место для атаки триремы Ордена. Один план сменялся другим, а подходящий вариант так и не удавалось отыскать. Пришлось даже незаметно побродить по Юмирви, дабы оценить стоящую на якоре трирему "Разящая стрела" и её вооружение.
Дневной свет проникал через окно в потолке, падал на расстеленную карту. С одной стороны бумагу прижимала затушенная масляная лампа, с другой - навигационные инструменты. Триерарх склонился над расчётами, записал данные о течениях и рифах. Задумался и невольно поправил шёлковый платок. По всему выходили трудности. Надёжное укрытие дают лишь средние Искристые острова. Бирема этих копателей в мозгах должна ввязаться в бой и заманить судно Ордена прямо в ловушку. Ему же лучше всего воспользоваться западным течением и на полной скорости влететь в борт противника. Долгие кружения и обмен метательными снарядами не принесут ничего хорошего.
Подойдя к сундуку, Гайжан отпер его замысловатого вида ключом и достал старую, покрывшуюся пылью карту Искристых островов. Третья и последняя вещь, оставшаяся от деда. Тщательно изучив её, он сопоставил отмеченные там наиболее частые направления ветра с местом будущей засады. Широкая улыбка и ощущение отлично проделанной работы стали наградой за долгие часы раздумий и подсчётов.
Дверь за спиной отворилась, и в помещение вошёл старший помощник, командующий абордажной командой. Старый приятель одним внешним видом наводил трепет на врагов. Широкие плечи едва проходили в дверной проём, коллекция шрамов на лице и руках выдавала в нём бывалого бойца, в ухе покачивалась золотая серьга.
Шагнув к командиру, он прохрипел:
- К нам приближается судно. На нём флаг Ордена.
Гайжан тут же схватил короткий меч со стола, карта мигом вернулась в сундук.
- Всех гребцов на вёсла! Мы должны оторваться от них! - он развернулся за доспехом и увидел, как остриё длинного абордажного ножа вышло из груди. Глаза его сузились, он покачнулся и рухнул поверх стола.
- Прости, старик, но решение идти против Ордена - отличный повод для бунта, - старший помощник рывком выдернул оружие из спины командира. Затем размахнулся и с силой метнул нож в картину битвы Горящей воды. Клинок встрял прямо по центру и мелко задрожал. Подойдя к настенной коллекции оружия, Сахим вытянул самый крупный абордажный нож и заткнул его за пояс.
- Принципы твои говёные, честь рода... Смех.
Он выбрался на палубу и, щурясь от яркого солнечного света, проорал:
- Слушайте все! Гайжан спятил. Решил пойти против Ордена. Он больше не наш триерарх. Отныне я за главного.
Зная о произошедшем заранее, доверенные головорезы абордажной команды сгрудились вокруг вожака и злобно зыркали на разинувших от удивления рты моряков.
Три человека с криками кинулись на них, ожидая поддержки остальных. Звонко запела сталь, полетели яростные крики, затем они сменились воплями. Множество гребцов, бросив вёсла, выскочили на палубу и остановились как вкопанные. Три тела распростёрлись на досках, под ними растекались багровые лужи. Вскоре восемь десятков моряков столпились напротив абордажной команды, удерживая расстояние в пять шагов.
Сплюнув за борт, новоявленный триерарх "Колыбели" выступил вперёд: