"Город Николаев, фарфоровый завод.
А девчоночка ребеночка несет.
Ах вы, мальчишки, с вами пропадешь.
С вами негодяями на каторгу пойдешь!.."
Пели громко, звонко, по-бабьи, что совсем не вязалось с их великосветскими нарядами. Алина незаметно вышла из банкетного зала.
ГЛАВА 5.
Она ушла, словно все забыла, отсекая навсегда от себя жестокую комедию своего пробега по зонам. Но постоянно вспыхивало в мозгу Алины имя Инесса.
Через несколько дней Алина и Инесса случайно встретились в Доме Журналистов. Инесса входила в кафе. Алина сидела за столом напротив входа и беседовала редактором новой молодежной газеты. Инесса на секунду застыла, завидев Алину издалека. Их глаза встретились. Алина по мягкости своего характера улыбнулась, но лишь губами. "Подойди!.. Подойди! Ну извинись, и все будет нормально, и я пойму, ведь я же знаю по каким законам тебе пришлось так поступить тогда". - Все ныло в Алине. Ей почему-то стало бесконечно жаль бескомпромиссную снаружи Инессу. Ведь это же она дала слабинку и сломалась на возможности получить какую никакую, но славу, а не Алина. Алина так и застыла с улыбкой на устах, казалось ей, что именно улыбка облегчит путь...
Но Инесса прошла мимо, даже не поздоровавшись, словно они не знакомы. "Что же ты делаешь, что же ты делаешь... что!.." - вопило сердце Алины, словно чувствовало чужую катастрофу. "Ты же действуешь по законам уголовного мира. Обокрасть и ни сном, ни духом... не выдать себя. Ты повязана той же ментальностью, что и все эти воры! Вернись, скажи, что случайно они перепутали наши имена, что не хотела!.. Что так случайно получилось. Ведь мы же знаем, как журналисты спешат и все путают, как не вникают, как могут быть не точны! Подойди! Ведь мы не ссорились с тобой!.. Вернись! Извинись! Я прощу! Ведь это катастрофа!.."
Но зря.
"А что я так за неё испугалась? - рассуждала Алина, выходя на улицу. Это она меня облапошила, получилось, что я работала на её имидж, пусть не здесь, а где-то в чужой стране, но все же... Да у неё все нормально. Это я осталась в дураках. В дураках, по её меркам. Но я осталась как раз при себе!"
- Бить будешь? - в упор спросил её случайно встретившийся на пороге Фома.
Она снисходительно улыбнулась в ответ
"... И крови полные пригоршни
Мне видеть холодно в тумане.
Не помогай, не подходи,
Хотя бы я о том молила,
Ты только издали следи,
Как боль в глаза мне ужас влила..."
Почему ты не приедешь и не ударишь мне пощечину? Почему ты меня не побьешь?.. - навязчиво звучал голос Фомы рефреном по телефону.
Размеренная речь холодной вежливостью проливалась на него в ответ. Она мысленно уничтожала его. "Пошел к черту!" - цедила в сторону, выключая трубку.
И понимала, что ему нужна была реакция, настоящая реакция, чтобы он смог понять, увидеть, как разрывается все в Алине и оттого почувствовать, что он ещё жив в её сердце, он ещё в силе. Но она ускользала из его жизни
Она ускользала из всякой чужой жизни, пытавшейся поглотить, поймать её, будь то жизнь влюблявшихся в неё новых знакомых или жизнь её бывшего мужа.
В чем я виноват, в чем я виноват, что ты со мною развелась? добивался ответа Кирилл.
Она пыталась подумать, как ему правильно ответить, но у неё ничего не получилось. Мысли хаотично носились в её голове, сотрясаясь пляской святого Витта. Она уже не могла припомнить ничего конкретного из их совместной жизни, что бы действительно так обидело её и привело к решению порвать то, что он изменял ей?.. Орал иногда? Жадничал?.. Маму свою так некрасиво увез?.. Какая все глупость мелочь, факты, просто факты, перед чем-то большим, необъяснимым.
- Да ни в чем ты не виноват, - ответила она, чуть было не ответив: "отвяжись", - Никто ни в чем ни виноват. Просто когда-нибудь всему наступает предел.
Всему наступает предел...
"... но позабыла, что была
Слабее всех я в этом мире.
Царапина - и нож отброшен.
Я зажимаю тряпкой рану.
И крови полные пригоршни
Мне видеть холодно в тумане...
Она поднимается в лифте на свой этаж, щупает ключи в кармане... и вдруг чувствует мутную волну... - невесомость! Она взлетает к потолку лифта, зависает. Ей некогда. Пора все это прекратить! Она нащупывает потолочный люк, пытается открыть его и дергает крючки, но в ответ на её действия люк не открывается, а отпадет пол лифта. Она, зависнув под потолком, видит бездну огней под собою. Город. Ночной город. Милая, печальная земля все отдаляется и отдаляется от нее. Лифт завис. Падать-прыгать с такой высоты нельзя - поздно падать. Выше невозможно. Выше потолок. Она распластана по нему каким-то обратным притяжением. А может все наоборот? И видит она не землю, а выпуклое зеркальное отражение? Выпуклое?.. Значит, кривое?.. Где я? Кто я? Откуда?!
Голос её словно гаснет в вакууме.
Неопределенность, отсутствие точки опоры мешает ей ощутить красоту наполненной жизнью бездны. И чувствует, что может, оттолкнувшись от потолка, рвануть со скоростью кометы вниз, но если это действительно лишь кривое отображение того, что есть в ней, если это лишь действительно зеркало, оно разобьется при её падении, и тогда весь этот мир разлетится вдребезги, а ей его жалко.
ГЛАВА 6.
Жизнь журналиста фрагментарна, как взгляд кришнаита - открыл глаза увидел - новость! Закрыл глаза, открыл, увидел то же самое - новость! Открыл, закрыл, увидел тоже - ба какая новость! Время не линейно. Прошлое не соединяется с настоящим, из настоящего не вытекает будущего - все перемешано в хаос. Вот и выдергивай из него что хочешь. И удивляйся и поражай воображение. Работа такая. А после погружай в хаос забвения. Вот так и жила Алина, забыв про то, что существует беспрерывная линия времени. Лишь вырывала цифры обозначающие время встречи с редактором ли, героем репортажа... И снова погружалась в безвременье.
- Эта... ну вот... - снова, после недельного перерыва, звонил Фома.
- Короче! Драться не буду, - резко отпарировала Алина.
- Я к тебе по делу, у тебя нет знакомых врачей?
- Каких врачей?
- Онкологов.
- Есть... вернее я знаю, где их можно достать. Но в чем дело? - Алина интуитивно поняла, о ком он будет говорить.
- Это очень серьезно... - и наполнив речь свою вздохами и всевозможными междометиями, поведал, что Инесса умирает. Еще в Америке ей вдруг стало плохо. Когда вернулась - оказалось, что у неё рак груди с метастазами. Какой-то особый - скоротечный. Оперировать поздно. Ее облучали на днях, но ей стало только хуже. Она уже лежит, не поднимается. Поэтому надо сделать все возможное.
- С правой груди все началось?
- Откуда ты знаешь, что с правой?
- Я знаю - глухо ответила Алина и надолго замолчала.
Альтруистическая душа её встрепенулась в порыве помочь, но тут же, словно что-то произошло в её сознании, словно холодной водой окатили её, и она заледенелом голосом ответила, - Пусть она сама меня об этом попросит.
Он понял, что это абсурд - никогда в жизни Инесса не обратиться к Алине за помощью, и положил трубку.
"Инесса... Инесса... Почему? Почему... Почему?!" - гудело в Алине.
И вновь, в одно мгновение, Алина все поняла и ужаснулась закону мистической связи между собственной болезнью и болезнью Инессы. Похитившая её славу, похитила и её мрак. Значит, ей, чтобы выжить, надо совершить путь Алины. Она похитила итог, не ощутив первопричины, и первопричина итога нависла над ней.
Так объяснила себе Алина и встала, вышла из-за письменного стола, машинально накинула на плечи куртку, подошла к двери, открыла и вышла из дома.
- Ты куда это направилась? - окликнула её во дворе, подруга юности и соседка Ирэн.
- Не знаю. - Как завороженная ответила Алина.
Ирэн чуть отшатнулась от её взгляда, словно смотрящего сквозь нее.
- Что это с тобой?
- Ничего.
- Слушай, может я с тобою? Все равно делать нечего.