— Ладно. Спросишь — отвечу. Нормально всё будет, не переживай.
Возле двери в будку нуль-Т Егор придирчиво на меня посмотрел.
— И вообще. Откуда ты такой?
— Как, «откуда»? Из избы в деревне Дубки, ты ж меня сам нашёл.
— То я помню. Говоришь больно складно, как будто не по-нашему. Двадцать лет лёжнем пролежал — а на негодяя броситься не побоялся. Сила-то тебя, может, и любит, да только Знаков ведь ещё не знаешь. Оружия у тебя нет, мускулы слабые.
— Да там и мускулов не надо было — пьяное быдло уронить, — отмахнулся я. — А с сапогами — так это он сам обделался.
— Верно говоришь. Да только чтоб вот так-то уметь — это огонь, воду и медные трубы надо пройти. А ты — двадцать лет кроме потолка, ничего не видел.
— Потолок был очень живописный. И вообще, мои типа-родители однажды подрались, когда типа-папа заначку пропил. А я смотрел внимательно и всё запомнил.
Нёс-то я чушь, но без тени смеха. Поэтому Егор не знал, что и думать. Вздохнул опять и открыл дверь будки. Мотнул головой — мол, заходи.
Как только мы оказались внутри, что-то сверкнуло. И вот мы опять стоим во дворе моего — ну, типа-моего — дома.
— Ох! — Типа-мать, шедшая откуда-то с деревянной кадкой подмышкой, уронила кадку и принялась креститься. — Пресвятая Богородица!
— Значит, говоришь, на днях в усадьбу Давыдова заглянуть, тебя проведать? — спросил Егор.
— Ага. — Я натянул один сапог, и он оказался как раз в пору. — Я уже наотдыхался, знаешь, на десять жизней хватит. Так что тянуть кота за амбиции смысла не вижу. Давай работать начинать.
— У тебя и меча-то нет…
— Ну вот как раз и раздобудем.
— Ладно, — махнул рукой Егор. — До встречи. Удачи с графом. Даже любопытно, что из этого получится…
Попрощаться я не успел. Егор исчез мгновенно. Н-да, а знаки-то — сила. Надо будет вникнуть основательно. Это ж какая экономия на лошадях и сапогах получается! Да и в бою наверняка штука полезная. Не говоря о том, что время бережёт.
Обувшись, я постоял в новёхоньких сапогах, попрыгал — красота! Потом обернулся в последний раз на дом, по которому уж точно скучать не буду, и с лёгким сердцем отправился в путь-дорогу.
Войдя в лес, стал насвистывать. Настроение было прекрасное. Мои первые сутки нормальной жизни! Пусть хоть одна зараза попробует их испортить.
Девчонку ту, правда, жаль, оставить пришлось. А так смотрела… Ну да ладно. Земля квадратная, за следующим углом свидимся. Да и не одна она такая красивая, думаю. Найдём такую же, только с перламутровыми пуговицами.
Навигатор мне не выдали, но дорогу до усадьбы обозначили довольно внятно.
«Позади деревни — лес. За лесом речка. По правую руку, ежели вдоль берега идти, будет мельница. После мельницы — заливные луга, а дальше частокол увидишь. За ним, говорят, усадьба».
Сколько это в километрах — чёрт его знает. Понятно, что неблизко, но и я за двадцать лет належался так, что от ультрамарафона вокруг земного шара не откажусь. Тело переполняла энергия. Ему не терпелось испытать свои возможности.
Я шёл весь день без остановки и к берегу реки вышел вечером, когда вокруг уже темнело. Разглядел вдали мельницу и шёл до тех пор, пока не стемнело окончательно. После этого остановился — проскочу ненароком, нехорошо получится. Нужно дождаться утра.
Сушняк я начал собирать ещё на выходе из леса и сейчас тащил с собой уже изрядную охапку. Сложил тонкие ветки шалашиком, достал огниво. Скоро костёр уже горел как надо. Я набрал в глиняную посудину воды из речки, пристроил над огнём.
Сила — силой, а помирать от дизентерии как-то не очень хочется. Воду из такого ненадёжного природного источника, как река, необходимо подвергать термальной обработке. Да и с горячей водой хлеб всухомятку проскочит лучше, чем с холодной.
Поужинав картофелинами и хлебом, я растянулся на траве. Под голову сунул свёрнутую котомку. Знал, что ни ночная сырость от реки, ни прохлада, которой щедро делилась ещё не прогревшаяся земля, мне не навредят. Так же, как возможные дикие звери. Идя по лесу, я несколько раз ощущал присутствие хищников. Не волкодлаков, обычных зверюг. И они моё присутствие тоже как будто чувствовали. Обходили стороной. Меня даже комары и мухи облетали.
Впервые за двадцать лет я, засыпая, вдыхал не затхлость крестьянской избы, а свежий ночной воздух. Жизнь определённо налаживалась. С этой мыслью я заснул.
Когда проснулся, солнце стояло уже высоко. День обещал быть жарким. Я посмотрел на реку. Там, где спускался к воде ночью, было топко, зато метрах в трёхстах впереди речка поворачивала. На отмель нанесло песка, образовалось что-то вроде пляжа.