С пачкой банкнот в кармане я почувствовал себя лучше. Я отправился в свой номер, упаковал чемодан и выписался из гостиницы. Идя вниз по Кинг-стрит, я отдал последние почести лейтенанту Фарреллу, фигуре в Трэнаван-парке, и проследовал дальше, мимо греческого кафе к автобусной остановке. Автобус уже был на месте, я с радостью сел в него, и через некоторое время Форт-Фаррелл уплыл в прошлое. Городок в общем-то так себе.
Глава 4
1
Зимой я выполнил еще один заказ в долине Оканаган около границы с США, и к весне я был готов вернуться на Северо-Западные территории. Я ждал таяния снегов, заснеженный пейзаж представляет для геолога унылое зрелище. Только короткое лето давало мне возможность поработать, так что пока ничего не оставалось делать, как ждать.
Я сообщил Саскинду обо всем, что случилось со мной в Форт-Фаррелле. Его ответ убедил меня в том, что я все сделал правильно.
"Я думаю, – писал Саскинд, – ты поступил мудро, удрав из Форт-Фаррелла. Такого рода любопытство не принесло бы тебе ничего хорошего. Если ты не будешь думать об этом эпизоде, плохие сны оставят тебя в покое.
Между прочим, я сейчас вспомнил кое-что, о чем нужно было давным-давно рассказать тебе. Как только ты покинул Монреаль, появился какой-то сыщик и расспрашивал о тебе, точнее, о Роберте Гранте. Я отправил его восвояси с фингалом под глазом и синяком пониже спины. Тогда я не сказал тебе ничего, считая, что ты еще не готов к восприятию таких новостей. А потом забыл об этом.
Кто нанял этого детектива? Я наводил справки, но ничего не разузнал, здесь я дилетант. Как бы то ни было, дело это давнее, и сейчас, наверное, все это не имеет значения, но я все же решил тебе сообщить о том, что кто-то еще, кроме твоего неизвестного благодетеля, интересовался тобой".
Новость была интересной, но давно устаревшей.
Я подумал над ней некоторое время, но, как и Саскинд, ни к чему не пришел.
Весной я отправился на север в дистрикт Мак Кензи и провозился там в поисках месторождений все лето. Но год выдался неудачным, и я стал подумывать, не бросить ли все и запродаться какой-нибудь компании для регулярного заработка. Но я знал, что не сделаю этого. Мне слишком хорошо знаком вкус свободы, чтобы сковать себя по рукам и ногам, да и человек я не компанейский. Но для продолжения работы следующим летом нужны были деньги, значит, мне вновь предстояло двигаться на юг, к цивилизации.
Наверное, надо было быть круглым дураком, чтобы опять очутиться в Британской Колумбии. Я действительно стремился следовать совету Саскинда и забыть о Форт-Фаррелле, но порой трудно себя контролировать. Днем, когда я чувствовал себя одиноко, и в особенности ночью я думал о странной судьбе Трэнаванов. Я чувствовал своего рода сопричастность ей, ведь я был в том разбившемся "кадиллаке" – и даже некоторую смутную вину. И, конечно же, я испытывал чувство вины за то, что удрал из Форт-Фаррелла, последние слова Мак Дугалла все время звучали у меня в ушах, несмотря на уверения Саскинда в моей правоте.
И еще я много думал о Клэр, несомненно гораздо больше, чем следовало одинокому мужчине посреди диких лесов.
Как бы то ни было, я возвратился и зимой подключился к группе ученых, работавших недалеко от Кэмлус в Британской Колумбии над проблемой землетрясений, – платили мне немного, да и атмосфера внутри этой компании высоколобых оказалась мне не по душе, но я делал свое дело и кое-что скопил.
По мере приближения весны меня стало охватывать какое-то беспокойство, но я понимал, что ресурсов для самостоятельной экспедиции у меня все же недостаточно. Похоже было на то, что мне не удастся вырваться из порочного круга зависимости от наемной работы. Однако вскоре я получил деньги, но таким образом, что вместо этого предпочел бы лет двадцать трудиться на кого-нибудь.
Мне пришло письмо от некоего Джарвиса, партнера Саскинда. Он извещал меня о неожиданной смерти Саскинда от сердечного приступа и о том, что Саскинд оставил мне пять тысяч долларов.
"Я знаю, что у вас с Саскиндом были особые отношения, – писал Джарвис, – более глубокие, нежели простая связь врача и пациента. Примите мои искренние соболезнования и знайте, что вы всегда можете рассчитывать в случае необходимости на мою профессиональную помощь".
Я испытал чувство огромной потери. Саскинд был единственным отцом, которого я знал. Он был единственным моим якорем в том мире, который отобрал у меня три четверти моей жизни. Хотя встречались мы в эти годы очень редко и нерегулярно, нас связывала переписка, а теперь не будет ни писем Саскинда, ни его самого, грубоватого, умного.
Известие о его кончине выбило меня из колеи. Во всяком случае, я почему-то стал задумываться о геологической структуре Северо-Востока Британской Колумбии и о том, нужно ли мне этим летом возвращаться на свой крайний север. Словом, я решил ехать в Форт-Фаррелл.
Задним числом я объяснил свое решение. Пока был жив Саскинд, существовала какая-то реальная связь с моими истоками. Когда его не стало, она оборвалась, и мне нужно было опять бороться за себя и попытаться узнать, кто же я такой. А это можно было сделать только разобравшись в моем прошлом, чем бы ужасным это мне ни грозили. Ну, а путь к прошлому лежал через Форт-Фаррелл, через события, связанные с гибелью семьи Трэнаванов и рождением лесопромышленной империи Маттерсона.
В то время я, конечно, так не рассуждал. Я действовал не раздумывая. В течение месяца я завершил работу, которой тогда занимался, собрал свои вещи и отправился в Форт-Фаррелл.
Городок совершенно не изменился. Когда я сошел с автобуса, то увидел в камере хранения все того же толстого парня. Он смерил меня взглядом и произнес:
– Что, опять к нам?
Я улыбнулся.
– Теперь мне уже не надо спрашивать, где находится Дом Маттерсона. А скажи мне лучше вот что: Мак Дугалл на месте?
– На прошлой неделе был. С тех пор я его не видел.
– Из тебя вышел бы хороший свидетель, – сказал я. – Умеешь аккуратно давать показания.
Я направился к Кинг-стрит и далее – к Трэнаван-парку. Здесь все же кое-что изменилось. Греческое кафе теперь обрело имя, яркие неоновые буквы сообщали, что теперь это кафе "Эллада". Лейтенант Фаррелл, однако, совершенно не изменился. Я опять поселился в гостинице Дома Маттерсона, но не мог сказать твердо, сколько в ней проживу. Когда я начну шевелить камни, чтобы посмотреть, какую мерзость они под собой скрывают, Маттерсон, как хозяин гостиницы, вряд ли позволит мне оставаться его клиентом. Но это дело будущего, а пока я решил разузнать, как идут дела у Говарда.
Я поднялся на лифте в его офис и попросил секретаршу, уже новую, передать хозяину, что его хочет видеть мистер Бойд. На этот раз он принял меня в рекордно короткое время, минуты через две. Должно быть, Говард сгорал от любопытства узнать, зачем я вернулся в Форт-Фаррелл.
Он тоже нисколько не изменился, да и почему он должен был меняться? Все такой же малый с бычьей шеей и со склонностью к полноте. Пожалуй, он только немного пополнел за это время.
– Так, так, – воскликнул он, – вот уж не ожидал вас снова увидеть!
– Почему же не ожидали, – сказал я невинным голосом. – Вы же сами предложили мне работу.
– Что? – Он уставился на меня, не веря своим ушам.
– Да, вы предложили мне работу. Вы же сказали тогда, что хотели бы провести геологическую разведку всех владений Маттерсона, и поручили это дело мне. Вы что, не помните?
Он осознал, что рот его широко открыт, и захлопнул его.
– Господи, да вы нахал! Вы что, думаете, что... – Он запнулся и фыркнул. – Нет, мистер Бойд, боюсь, что наши планы изменились.
– Очень жаль, – сказал я. – В этом году я не смог отправиться на север.