Оба засмеялись.
— Ну, что, в «Русь»?
— Давайте.
Швейцар поспешно распахнул перед ними дверь.
Ушки шапочки Кася обмотала вокруг шеи и завязала сзади узлом. Дыхание перехватывало от мороза, и не было уже красоты ни в тихо слетающем с деревьев густом инее, ни в толстых, подрагивающих ляжками рысаках, ни в широких перспективах холмистых улиц.
Во рту пересыхало, и вкус был скверный от бессонной ночи. Лицо кололо иголками, а тело в легком жакетике, казалось, опустили в ледяную воду, холод стискивал его.
«Вот ты идешь, смотришь, все интересно, а живот держи. Женщина всегда должна об этом помнить». Живот и спину она держала хорошо, несмотря ни на какие обстоятельства.
Но что так онемело и непрерывно болит внутри? Где только помещается эта душевная боль? Она всюду.
На каждом шагу встречались гранильные мастерские с большими витиеватыми вывесками; иные маленькие, в одну комнатку с подслеповатыми оконцами. Казалось, весь город живет одним только интересом — камнем.
Желая скрыть лицо от встречных, Кася отворачивалась к витринам. За зеркальными стеклами в рамах из морозных узоров громоздились пушистые вороха посеребренных по спинкам лисиц, на черном бархате густо тлели разноцветные камни. Длинными россыпями лежали белые гранаты — пиропы, полосчатые сардониксы, в приоткрытых коробочках таились серьги с желтоватыми цирконами, по игре неотличимыми от бриллиантов.
— Любуетесь, какой огонь испускают? — сказал чей-то голос у нее над ухом. — Карбункул от латинского карбо, что есть искра.
Кася нехотя поворотилась вполоборота. Обшарпанная фигура в длинном пальто и — ужас! — в шляпе покачивалась рядом, засунув руки в карманы. Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что это нищий уличный приставала. И он посмел с ней заговорить! Уже и на ней проступает клеймо отверженности?
Но его внимание отвлекли сани, где стояли ведра, полные травянисто-зеленых мутноватых камешков.
— Откуда?
— А ты кто? — строго спросил возница.
— Прохожий, — загадочно ответил человек в шляпе.
«Как он не умер до сих пор на таком морозе», — вдруг подумала Кася.
Видно, прохожий чем-то вызвал в вознице почтение, потому что, замедлив шаг и сморкнувшись на снег, мужик поспешно сказал:
— С Шерловой горы хризолиты.
— Невежа! — загремел железный голос из-под шляпы. — Как ты смеешь тут отламывать содержимое из носа? Как смеешь называть хризолитами обыкновенные уральские гранаты?
Возница, опешив, смотрел на него.
— Знаешь ли ты, что для камня имя — всё! Кому везешь, говори!
— Ефиму Марковичу, — оробев голосом, сообщил возница, показывая кнутом на низенькую дверь напротив.
Неожиданно для самой себя Кася перебежала улицу и юркнула в мастерскую Ефима Марковича.
…Седенький, мохнатый от старости гранильщик разочарованно повертел в пальцах ее перстень — подарок жениха.
— Подделка, барышня. Не возьму.
— Не может быть. Вы ошибаетесь, — похолодела Кася. — Это марказит.
— Как ошибаться!.. Всю жизнь на этом деле. Обман-с чистый! Глаза завяжи, дай в руки — на ощупь узнаю. Стекло легче, чем камень. Потом, оно в пальцах теплее. Камень холоднее.
— Боже мой, боже мой, — прошептала помертвевшая Кася. — Что же делать?
— Вот смотрите, барышня, — воодушевился Ефим Маркович, зажигая лампу на столе и подставляя перстень к огню. — В стекле игра ярче, а в камне тучнее. Но в стекле игра застыла без движения, а в камне жизнь есть: игра, как слеза дрожит.
— У вас лупа неправильная!
— Никак нет! — слегка обиделся мохнатенький. — Ручная лупа увеличивает до десяти раз. Да вот не угодно ли для быстрого исследования…
Он выковырнул камешек и положил его на блюдечко.
— Наблюдайте, кладем кристалл на ребро, берем стеклянную пластиночку, смачиваем водой, можно одну капельку, помещаем над кристаллом и светим.
Он что-то еще говорил ей — она не понимала что, про какие-то рутиловые нити, — пока не вручил ей обратно и камешек, и его бывшую оправу.
Зажав это в кулачке, Кася вышла из мастерской, ощущая, как сухо жжет глаза, и решительно не зная, куда теперь деваться. На другой стороне в окне магазина красовалась огромная вывеска. Кася машинально прочитала ее: «Громадный выбор новейших, изящных, модных колье. Кулоны, кольца, броши, булавки фирмы Клавдии Насоновой в Екатеринбурге».
Кася метнулась прочь. У гостиницы «Русь» она остановилась. Сил совсем больше не оставалось.
Швейцар и перед ней услужливо распахнул дверь.