Чезаре не доверял французам. Они были слишком умны, коварны, а с другой стороны, слишком непривычной оказалась жизнь среди людей, которые не трепетали от страха перед ним. В Марселе, едва сойдя с палубы корабля, он понял, что очутился в стране, где герб с изображением пасущегося быка, увы, никого не повергал в ужас. Его дурная слава всюду летела впереди него; этот народ знал его как убийцу и человека с определенными политическими амбициями – знал, но не боялся.
Сейчас, разглядывая жалкого, потрепанного короля французов, он вновь вспоминал свою первую поездку по их земле. Его лошади гордо цокали серебряными подковами, многочисленная пышная свита держалась важно, с достоинством, а на нем самом был ослепительно роскошный наряд – бархат и атлас, сплошь усыпанные драгоценными камнями, каждый из которых стоил целого состояния. Более того, с собой он вез буллу о разводе, бесценный дар Его Святейшества. Нет, не дар, а величайшее одолжение, за которое Луи должен был заплатить сторицей.
Однако лишь самый простой люд выходил из домов и лачужек, чтобы посмотреть на него и его великолепный кортеж. Выходил, и… Чезаре видел их насмешливые взгляды, слышал, как они бросали ему в спину:
– Столько добра, и все для какого-то ублюдка!
– Вот куда уходят денежки, которые мы платим нашим священникам! Видать, папские индульгенции кое-кому идут на пользу!
– По сравнению с ним наш славный король выглядит как нищий! А ведь этот хлыщ – всего лишь герцог Валанса!
Они были настроены враждебно. Если он хотел произвести впечатление на французов, ему бы следовало повести себя скромнее.
Чезаре чувствовал, что они и теперь смеются над ним, что поношенный плащ и замусоленную шляпу Луи надел только для того, чтобы обратить всеобщее внимание на дурной вкус этого выскочки, кичащегося герцогским титулом и забывшего о своем незавидном рождении. Чезаре был среди чужих, и ему давали это почувствовать.
Он отчетливо помнил свою первую встречу с королем, который в то время отдыхал в Амбуа. Луи не был бы самим собой, если бы упрекнул его за неуместную пышность наряда или показал, что заметил великолепные бриллиантовые украшения на атласном камзоле своего гостя; вместо этого он сказал, что Карлотта Неаполитанская находится при дворе Анны Британской и что только от будущей королевы Франции зависит, когда они встретятся.
Чезаре заподозрил ловушку и не стал вручать буллу о расторжении брака.
Разве у них не было деловой договоренности? Разве папская булла не стоила французских владений, титула и супружества с неаполитанской принцессой?
Не совсем так, поправил Луи. Он был человеком слова – как же мог он заключать сделку, рассчитывая на то, что ему не принадлежит? Чезаре получил все обещанное. У него есть и поместье, и титул, и свобода добиваться руки Карлотты. Луи расплатился сполна. Следовательно, он вправе требовать буллу о разводе.
Вот когда Чезаре начал уважать этот народ и осознавать необходимость умерить свои запросы. Ему не оставалось ничего иного, как только вручить королю папскую буллу. Завладев желаемым, Луи обрадовался и тотчас стал готовиться к свадьбе. Своему гостю он милостиво разрешил устроиться при дворе.
Однако шли месяцы, а счастливый случай все не представлялся. Анна Британская ничего не обещала. Судя по ее словам, она и не очень-то нуждалась в замужестве. Это король так пылко ухаживал за ней.
Чезаре уже не раз слышал насмешки в свой адрес. Догадывался, о чем поговаривали в Риме. Представлял, какие эпиграммы пишут на стенах те недоброжелатели, которые не так давно боялись даже упоминать его имя. И знал, что любой ценой должен добиться свидания с этой девушкой.
Сейчас Карлотта изредка посматривала на него. Он улыбался ей, пускал в ход все свое обаяние, такое неотразимое для итальянок.
Она опускала глаза, притворяясь сосредоточенной на пище и на разговоре со своим соседом. Как вызывающе повели себя король и королева, посадившие ее рядом с этим мужчиной! Да кто он такой? Кто он, неизвестный ему блондин с бледным холеным лицом? (Чезаре теперь всегда обращал внимание на чужую кожу – помнил о своей, безнадежно испорченной перенесенной болезнью).
Он обратился к французу, сидевшему справа от него:
– Кто этот мужчина, что сейчас разговаривает с госпожой Карлоттой?
Тот пожал плечами.
– Кажется, какой-то бретонский барон.
Невелика птица, подумал Чезаре. Стало быть, не соперник.
Когда застолье окончилось и начались танцы, ему показалось, что королева вспомнила о своих обязательствах, – она позвала и усадила рядом с собой Карлотту, а потом взглядом поманила герцога де Валентинуа.
Чезаре прикоснулся губами к руке Карлотты. Затем поднял глаза. Они бы испугали девушку, если бы та не находилась в людном бальном зале и не чувствовала поддержку королевы.
– Ваше Величество! Вы позволите нам потанцевать? Анна ответила:
– С согласия вашей дамы, дорогой герцог.
Чезаре взял Карлотту за руку и чуть ли не силком поставил на ноги. А девушка и не сопротивлялась, изумленная такими манерами; Чезаре явно не знал этикета французского двора. Ну да ладно. Она потанцует с ним. Но даже под страхом смерти не выйдет за него замуж.
Партнером он был превосходным; ей пришлось это признать.
Он сказал:
– Не люблю французские танцы. Как вы полагаете, неужели они могут сравниться с нашими итальянскими – или испанскими?
– С вашими итальянскими! И с вашими испанскими! – ответила она. – Я провела достаточно времени во Франции, чтобы говорить – мои французские танцы.
– А вам не кажется, что вам уже давно пора возвращаться на родину?
– Мне и здесь хорошо. Королева добра ко мне, я очень люблю ее. Нет, мне бы не хотелось оставлять службу при французском дворе.
– Карлотта, вам не хватает романтики.
– Возможно, – сказала она.
– Но вы и не представляете, как много теряете при этом! Жизнь полна наслаждений – нужно только посмотреть вокруг.
– Я имею так много, что не желаю ничего иного.
– Но вы так молоды! Что вы знаете о тех радостях и захватывающих приключениях, которые таит в себе наша жизнь?
– Вы имеете в виду те радости, которым предавались вместе с моей кузиной?
– Вам уже рассказали обо мне?
– Ваша слава гремит по Франции, дорогой герцог.
– Зовите меня Чезаре.
Она не ответила – сосредоточилась на сложных танцевальных па.
– Вы ведь знаете, что привело меня сюда.
– О да. Вы приехали, чтобы собрать кое-какие должки – плату за развод короля.
– Ах, как это по-французски! То соблюдение всех мелочей этикета, то порыв чувств, почти страсть! Признаюсь, это сочетание меня пленяет. Я очарован вами, мадам Карлотта.
– Значит, не обидитесь на мою искренность. Я знаю о ваших намерениях по отношению ко мне.
– Прекрасно! Мы сможем обойтись без слишком долгих ухаживаний!
– Дорогой герцог, от моего отца я еще не получала разрешения смотреть на вас как на своего ухажера.
– Ну что ж, скоро получите.
– Боюсь, вы ошибаетесь.
– Вы меня не знаете. Я не отступаю перед препятствиями.
– Мой дорогой герцог, неужели какой-то документ о законном рождении для вас важнее, чем человеческие чувства, наслаждаться которыми вы только что призывали меня? Разве вы не знаете, что моя кузина Санча испытывает к вам гораздо большее влечение, нежели законнорожденная дочь ее дяди?
Чезаре побагровел. Эта девица, при всей ее целомудренности, была остра на язык, а он не имел ни малейшей склонности затягивать ухаживания. И так уже его выставили на посмешище – положение, которое ему казалось невыносимым, – как во Франции, так и в Италии.
– Законное рождение бесполезно для того, у кого нет никаких других достоинств, – процедил он.
– А вы, дорогой герцог, надо полагать, с лихвой наделены этими достоинствами?
Он сжал ее руку, и она вздрогнула.