— Брат, мы еще повоюем, — говорил Гарибальди, хлопая по плечу Россетти, выпуская всех за полночь из своей хибары.
— Твоего коня я назвал Корсиканцем, — шептал Россетти, — я его выхаживаю по утрам вместе со своей Венецией.
Длительная верховая поездка из Монтевидео в Риу-Гранди была беспечной, полной забав и озорства. Конечная цель — горное селение Пиратини, временная резиденция Бенто Гонсалвиса. Только при входе в ущелье нахмурилось небо тучами. Горная дорога, заставы, конные патрули горцев, в ночной тьме крики: «Стой! Кто идет?» Друзья остепенились, но только из уважения ко всей атмосфере прифронтового быта. А ожидание счастья осталось.
Понравилась и патриархальная простота приема президента. Во дворе дома вольно сидели или расхаживали два десятка горцев. Без лишних допросов его пропустили в кухню, где за низеньким столом ужинал худощавый, как юноша, президент — любимый вождь восставшего народа.
— Садитесь, капитан, и ешьте. Перед вами вся африканская кулинария моей черной мамы.
Он дал знак рукой, и пожилая негритянка в тюрбане и полосатой шали, с золотыми подвесками в серьгах стала потчевать гостя, подвигая ему флакончики с перцем и пальмовым маслом и накладывая на тарелку разнообразную еду — всего по ложке.
— Акараже. Ватапа. Туту, — приговаривала она, ее крахмальные юбки приятно шуршали под дамасским шелком платья, позванивали серебряные побрякушки на поясе.
— Нравится моя черная мама? — Президент веселился, глядя на обескураженного гостя. — Это моя экономка-баияна из Сан-Сальвадора, и я не виноват, что она так богата. Она служит мне бескорыстно, у нее вся семья — убежденные республиканцы. Притом же ревностная католичка. Но взгляните на деревянную фигу у нее на груди. Это фетиш, амулет от дурного глаза. Вы намерены снова лезть в огонь и воду?
— Скорее, пожалуй, в воду.
— Так попросите у нее эту фигу — у нее еще есть. И смерть убежит от вас.
— Я ее догоню.
Вымыв пальцы в тазике и бросив на руки баияне полотенце, президент тут же, не теряя минуты, изложил боевую задачу: построить и вооружить два судна на реке Камакуано, затем отогнать их в лиман Патус и там начать действовать.
— Вам это знакомо! Надо прервать коммерческое судоходство империи на Патусе, показать имперцам, что здесь хозяева — мы, риуграндийцы. Будете крейсировать по Патусу, и бог благословит ваши рейды.
— Мне говорили, президент, что Патус — озеро.
— Так считают. Но это скорее огромный лиман, он тянется вдоль океана на сто тридцать пять миль. И у него выход, правда узкий, в океан, какое же это озеро? Я с детства породнился с берегами Патуса — там поместья моих братьев и сестер, они будут рады принять итальянца с пулей за ухом. Но вы-то их не жалейте: если война заставит, жгите все наши усадьбы. Наши богатства — родина и ее свобода. Так же, как я, думают все мои родные.
— Я сказал бы вам то же в Ницце, если бы вы там пришли мне помочь, — сказал Гарибальди, чувствуя, что аудиенция затянулась и пора кончать. И, пожимая руку сразу полюбившемуся человеку, добавил: — Хотелось бы, чтобы рядом со мной был вам известный синьор Россетти.
— Этого пока нельзя: слишком много будет итальянцев для моих милых сестер, — Бенто Гонсалвис рассмеялся и потом объяснил: — Он нужен здесь, в штабе. Будет редактировать новую республиканскую газету «Народ», а вы ее будете читать, хотя и с некоторым опозданием, у донны Анны. Передайте ей мой привет и обещание победы.
Обнадеживало начало — построили суда «Республиканец» и «Риу-Парду». И пока сгоняли их в лиман, два капитана подружились. Джон Григг был щеголь, североамериканец, такой же молодой, как Гарибальди. Вместе они набирали в экипажи негров и мулатов из вольноотпущенников и беглых; итальянцев, их, правда, было только семеро. Приходили на пристанях и также записывались в эскадру на Патус авантюристы, известные по всему побережью Атлантики под прозвищем «братья с берега». Одного опознали и изгнали негры, как настоящего флибустьера, причастного к работорговле.
Гарибальди ликовал, рад был весь мир обнять, когда в первой же боевой операции оказалось, что ребята — молодцы, особенно негры. Они захватили на Патусе большую шхуну с богатым грузом и сняли с нее за два-три часа все, что было полезного для пополнения их маленького арсенала.