Ночная переправа вплавь. Слишком много всплесков, как будто дети купаются. «Тихо! Буду стрелять!..»
Трехдневный поход через болота с рационом — один сухарь на день… Он выскакивает на холм, и с холма виден весь лагерь противника, над ним радуга в полнеба. Группы всадников стекаются со всех сторон…
И самое острое, почти блаженное впечатление минуты, когда в сомкнутом строю, в полном молчании шли со штыками наперевес — и враг побежал. Солдаты Орибе бежали к реке, весь берег был завален брошенными второпях сапогами. И он скомандовал своим: «Патронташи на шею! Вперед!..»
Странно… Память удерживает заросшее щетиной лицо или плеск в воде. И избегает крупных событий. Тех, что войдут в историю войны. Вероятно, нужны десятилетия, чтобы оценить масштабы сражения. Нужно сильно постареть и где-то на покое… Придет ли это время?
Но есть «Журнал боевых действий». В нем больше имен и дат. И кто когда погиб и где могила. Полковник Франческо Анцани день за днем заполняет каллиграфическим почерком приходо-расходную книгу, которую прихватил с собой из городка Сальто. Когда его там нашел Гарибальди, он отдыхал от войны, служил приказчиком в лавке. Иногда Гарибальди заглядывает в разлинованные страницы конторской книги — там в кратких записях история Итальянского легиона.
«Сражение при Трес-Крусесе. Убит полковник Нейра, он слишком увлекся в атаке и оказался один в расположении неприятеля. Тогда наши ребята, тесня солдат Орибе, сбросили их с высотки и завладели телом командира. Слава героям!»
«Топь у реки Пантаносо. Головная часть легиона вошла в солильню, не зная, что в ней уже находится неприятельская колонна. Не отступать же в узком проходе! Рукопашная схватка — штыки! И зубы, чтобы кусать. И пальцы, чтобы душить. Земля усеяна телами. Здесь мы похоронили лигурийца Молинари. Генерал Пас пожал руку Гарибальди и крикнул ему в оглохшее ухо: „Сегодня я убедился, что итальянцы действительно бесстрашны…“»
«28 марта. День славы нашего легиона. После ночного перехода двадцать минут отдыха — не дыша! — на старом пороховом складе. И сразу в штыковую атаку на открытом пространстве. Шли не стреляя. Отмечено, что враг не выдерживает нашей молчаливой готовности к смерти или победе. В этой атаке погиб хороший человек — полковник Диас. Опознано мертвое тело генерала Нуньеса, презренного перебежчика. Слава героям! Смерть предателям и палачам народа!»
«Полная победа. Сегодня к нам в плен попала вся вражеская пехота и много кавалеристов. Трудно держать под конвоем двести бандитов. Голодные и готовы на все. От зноя падают без сознания. Пахнет гарью. Генерал Гарибальди отпускает пленных. Он говорит мне: „С пленными надо быть великодушным“. Я спрашиваю: „Это полезно?“ Он говорит: „Не могу ответить. И поступить иначе не могу“».
«Батареи противника расставлены на высоком берегу Уругвая. Весьма выгодные позиции. Но мы под кручей буксируем мимо них корабли. Генерал говорит мне: „Батареи атакуем ночью“. Я говорю ему: „Охота тебе, дай выспаться напоследок. Зачем тебе это?“ Гарибальди смеется: „Ты разве не замечал: в темноте исчезают различия в оружии и достоинствах позиций. Клинок сверкнет, а перед ним ретируются десять карабинов. Мы уничтожим прислугу орудий. В ночной атаке даже не следует стрелять“. И что же — победа. Полный успех плана. В ночном бою погиб Валлерга из Лоано — юноша, обладавший отвагой, к тому же замечательный математик, можно сказать, надежда итальянской науки. Честь героям!»
«Погиб офицер Покароба из Генуи — ядром оторвало голову…»
«Погиб Джузеппе Борцоне — об останках нельзя было позаботиться…»
«Над городком Сальто, на холме, где кровь текла ручьями, где были ранены Маррокети, молодой Раморино, где с раздробленным коленом нашли под утро в овраге нашего Сакки родом из Павии, днем после сражения была выкопана могила, в нее опустили тела всех, без различия чина — офицеров и солдат. Затем останки засыпали землей. Землю носили корзинами. И на холме вырос еще один холм, видный даже из города. Он увенчан крестом, на котором мы с Гарибальди вечером прочли: „Итальянский легион, флот и кавалерия Восточной республики“. А с оборотной стороны: „8 февраля 1846 г.“».
Только свои боевые отличия не вносил в журнал Франческо Анцани. В битве при Сант-Антонио он не участвовал — его оставили в Сальто. Болезнь обострилась, замучило кровохарканье. Но когда с поля боя прибежали спешенные кавалеристы полковника Боэса и сам полковник, ослабевший духом, встретил Анцани, тот стоял, задрав голову, чтобы кровь не залила его рубаху, в руке дымился фитиль, он был готов взорваться вместе с пороховыми складами. Полковник и его люди кричали: «На поле боя все потеряно! Гарибальди пал! Нам предстоит капитуляция!» Анцани молча подошел к полковнику и вымазал своей кровью его плечо. «Ты трус, дружище! Дай, я тебя приукрашу…»