– Да. – Элли освободила книги от другого стула, жестикулируя, чтобы Памела села сюда. Джулио ускользнул, когда Памела села.
Она кусала ногти и избегала контакта глазами с Элли, ерзая на стуле. Элли не понимала, почему она здесь и как нашла ее.
– Я не знаю, с чего начать. Начну с имени. Я Памела ДеВиль. – Она заплакала.
Элли протянула ей коробку салфеток.
– Держите.
Памела схватила несколько платочков из коробки и вытерла глаза. Потом она шмыгнула носом.
– Ладно, – сказала Элли, не зная, что происходит. – Это… связано с библиотекой?
Никак не могло быть, но она не знала, что еще сказать.
Памела снова вытерла нос.
– Связано с Седриком. И Владом.
Сердцебиение Элли ускорилось.
– Хорошо.
Памела села пряме.
– Все, что вы видели на фотографиях, было подстроено.
Элли закрыла глаза и глубоко вдохнула.
– Подстроено?
Памела кивнула.
– Влад сказал мне, что любит меня и…
– Погоди–ка … ты видела Влада? Боже, мне нужно выпить. …
– Он сказал мне, что хочет быть со мной, но он не мог двигаться вперед, так как он все еще страдал по тебе. Он попросил меня сделать то, отчего мне стыдно, поцеловать Седрика на фермерском рынке, пока нас фотографировали. Тогда он расстанется с тобой и может быть полностью со мной. Я должна была послушать свой разум, но я была слепа. Он обещал мне все.
У нее похолодело в животе. Памела чувствовала себя не лучше. Элли склонила голову и прищурилась, все еще пытаясь полностью осознать произошедшее.
– Так зачем ты здесь? Зачем ты мне это говоришь? Разве ты не должна быть с Владом, планировать оставшуюся жизнь?
– Вот именно. Влад солгал мне. Он никогда не хотел меня и просто использовал меня, чтобы вернуться к тебе. После того дня с Седриком, он сказал, что передумал про меня и попросил меня уйти. Он был такой холодный, засранец. Как дура, я умоляла его не бросать меня. Тогда он сказал, что едет в Сан–Франциско на несколько дней … чтобы побыть с тобой.
Элли кивнула.
– Теперь это имеет смысл.
– Мне очень жаль. То, что я сделала с тобой, было абсолютно ужасным и неприемлемым. Ты должна убить меня или бросать в меня вещи, но ты улыбаешься.
Элли вскочила, побежала к стойке стола, обняла Памелу и поцеловала ее в лоб.
– Спасибо.
Памела вытерла глаза.
– Определенно не тот ответ, который я ожидала.
– Перед тем, как ты вошла сегодня, у меня не было надежды. Теперь у меня есть надежда!
– Думаешь, между тобой и Седриком еще есть шанс?
Элли посмотрела на телефон.
– Судя по сообщениям на моем телефоне от него, я бы сказала, что есть очень хороший шанс.
После того, как Памела ушла, Джулио подошел к своему столу с мужчиной, которого она не узнала. Он был одет, как будто готов играть в теннис. Единственное, чего не хватало, это ракетки в руке.
– Элли, это Оуэн. Он говорит, что у него есть кое–что важное о Седрике.
Элли вскочила.
– Он в порядке?
– Да. Ну, физически, да. Я просто перейду к делу. Мне позвонил друг Седрика, Тони, который предупредил меня о чем–то очень тревожном, что произойдет. Ты должна знать об этом. Это связано с тобой.
Элли потер серебряный кулон колибри на шее.
– В чем дело?
– Седрик пытается вновь приобрести недвижимость в Гилрой, которая была в его семье в течение нескольких поколений.
Элли кивнула.
– Он рассказал мне об этом.
– Но вы знали, что ее продажей занимался брат вашего бывшего, Доминик?
– Нет.
– Влад шантажировал Седрика и сказал, что тот не сможет купить недвижимость, если не перестанет видеть тебя. Седрик пообещал маме перед смертью, что купит недвижимость, и поэтому исчез из твоей жизни.
– О Боже.
– Это не все. Седрик передумал и решил выбрать тебя вместо обещания маме. Это значит, что он потеряет собственность.
Элли не могла говорить. Она закрыла лицо руками и старалась сохранить самообладание. Никто никогда не делал для нее ничего такого романтичного.
– Что я могу сделать?
– Недвижимость будет продана сегодня днем подрядчику, который планирует построить там торговый центр. Мы можем остановить продажу, только если у нас есть что–то на Влада. Что–нибудь незаконное. Или даже на его брата Доминика.
Элли моргнула. Она не могла позволить Седрику потерять собственность. Она не хотела быть причиной, по которой его семейная история была разорвана на части.
– Я понимаю, что это многое нужно сделать, – продолжил Оуэн. – И, как я уже говорил, у нас мало времени. Два часа максимум или недвижимость будет продана.