Лена снова в притворном смущении опустила глаза.
— Вы меня захвалите, Константин Дмитриевич.
— Сотрудников надо иногда хвалить! А время от времени — поощрять. Ну что, где планируешь отдохнуть?
— Хотелось бы в Прагу. Посмотреть на знаменитый город, попить пива, по старинным улочкам погулять. Город красивый, знакомая ездила, рассказывала, захлебываясь, будто бы это музей под открытым небом.
— А что ты скажешь о таком городе-музее, как Санкт-Петербург?
— А что о нем сказать? — без энтузиазма пожала плечами Лена. — Когда музейный сторож становится директором музея и по привычке таскает с черного хода экспонаты, пригодные для растопки печки, — это уже не музей, а склад артефактов. Да и была я там сто раз…
— Не хочешь на этот склад прогуляться? — хитро прищурился Меркулов.
— Да нет, не особенно, если честно. Я же еще не сошла с ума. Вот моя школьная подруга уехала туда жить, пишет восторженные письма, рассказывает, как у нее то воду отключают, то газовая колонка ломается, то соседний дом упал, то сухогруз затонул. Романтика! Не по мне такая романтика. Я комфорт люблю. Мне бы в Европу…
— Ну, с комфортом придется временно подождать, — заметил Меркулов, посерьезнев. — Есть у меня для тебя дело. Как раз в Питере.
— Константин Дмитриевич! — взмолилась Лена.
— Я за него, — невозмутимо ответил Меркулов.
— Константин Дмитриевич, разве я честно не заслужила отдых? — голос лены звучал тонко и жалобно.
— Заслужила. Честно. Нечестные у нас в Генпрокуратуре долго и не задерживаются. Но хватит разговоров. А дело для тебя у нас вот какое. Пропал в Санкт-Петербурге один ученый с мировым именем. Он, конечно, скорее всего загулял, по своим аспиранткам пошел, но на всякий случай нам велено с этим разобраться.
— Сами-то они что же там, в питерской милиции, своего ученого найти не могут?
— Сами они тоже не сидят без дела, — строго сказал Константин Дмитриевич. — Но по статусу такими делами должна заниматься Генпрокуратура. Сергей Дублинский — очень известный в ученых кругах физик-ядерщик. Можно сказать, имеющий стратегическое значение для безопасности страны. Поэтому решено послать туда своего человека. То есть, Лена, тебя. Раз ты говоришь, что у тебя там подружка, — тем более. Будет повод с подружкой повидаться. Проследишь, чтобы этого ученого из притона, где он прохлаждается, отвели под белы руки домой, к безутешной супруге, поглядишь на разводные мосты, погуляешь по набережным белой ночью — красота. Кстати, если возникнут трудности, обращайся лично к начальнику угро Виктору Петровичу Гоголеву, скажи, что прибыла по моему личному приказу. Он поможет в решении любых вопросов.
Меркулов задумчиво почесал бровь. Ему вдруг самому отчетливо захотелось все бросить и уехать в Питер. Посмотреть на разводные мосты, погулять по набережным, как когда-то давно, в молодости. На Константина Дмитриевича нахлынули воспоминания. Как они с будущей женой, тогда еще студенткой медицинского института, вырвались на выходные в Ленинград, как катались на речном трамвайчике, как целовались под мостами, рядом с мостами, на мостах… А что? И он, заместитель Генерального прокурора, имеет право на законный отдых, на ностальгические воспоминания. Не все же в душном кабинете пылиться…
Меркулов решительно тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Не сейчас.
— Дело вкратце таково. Прибегает в отделение жена пропавшего ученого и пишет заявление. Заявление пишет через сутки после его исчезновения.
— Положено заявлять на третьи сутки… — заметила Лена.
— Положено, — согласился Меркулов. — Но женщина была так безутешна! Она уверяла, что с ее супругом наверняка что-то случилось. Как говорят, плакала. Словом, приняли у нее заявление. А когда узнали, кто пропал, немедленно оповестили нас. А мы уже стали контролировать процесс дальше. Понятно?
— Да, — кивнула Лена.
— Добро… Так что, младший следователь Бирюкова, поедешь туда, оглядишься, и сообщишь нам что да как. Словом, садись в самолет — и через два часа ты на месте. Это приказ.
Глава 5
Солнце вставало над Финским заливом. Белая ночь, блеснув последними серебристыми сумерками, уступала место новому жаркому дню. Раннее солнце парило уже вовсю. Питер — не лучшее место для жаркого лета. И небольшая каюта на втором ярусе теплохода компании «Викинг Лайн» — не лучшее место для переживания утреннего похмелья.
Металлическая коробка нагревалась с каждой секундой. Душно. Липкий пот струился по спине, вызывая противный зуд. На слегка покачивающейся корабельной койке ничком лежал Юрий Гордеев, еле сдерживая рвотные позывы.
В глубине каюты притаилась девушка по имени Гайка, она непрестанно вяло нудела:
— Ну ты че? Деньги-то точно будут? Обещал ведь. Тебя ж никто за язык не тянул. Сказал бы, что денег нет, — я бы с финиками осталась. Они, как пьяные дети, — не обидят. И при деньгах всегда. Не то что наши. Ну ты че?! Не молчи!
Гордеев не помнил ни про «фиников» (так в Питере называют финнов-туристов), ни про вчерашнее. Больше всего на свете ему сейчас хотелось сойти на берег.
Иногда Гайка спохватывалась и спрашивала:
— А ты точно не мент? А то у тебя как труба заиграла — я думаю, все, капец, на мента нарвалась.
У Юрия не было сил отвечать ей. Сейчас он был способен только лежать ничком и ждать, когда теплоход подойдет к причалу. А там его встретит Лена Бирюкова. Спасительница. Гордеев думал о ней с нежностью.
Мягкий рывок, толчок, легкая отдача — теплоход причалил. Тут же раздался сокрушительный теплоходный гудок, от которого голова несчастного Гордеева чуть не лопнула, как перезрелый арбуз.
— Ох! — Гордеев с трудом слез с койки, подхватил свой багаж и пошел к выходу. Гайка, путаясь в узкой прозрачной юбке, поспевала за ним. Упустить боялась…
Гордеев сразу выхватил Лену взглядом из толпы встречающих. Да стоит заметить, что не так уж много было встречающих «Викинг Лайн» в это раннее летнее утро. Стайка девиц — явных коллег Гайки по бизнесу. Конечно, это ведь Питер, город интердевочек и «фиников», пьяных как дети. Кстати, финны, которые стояли рядом с Гордеевым на палубе в ожидании подачи трапа, довольно гыкали, разглядывая портовых барышень. Они предвкушали пару-тройку дней полного оттяга, которые предстояли им здесь.
Конечно, Лена резко отличалась от них. Стройная, даже можно сказать хрупкая, блондинка с короткой, почти мальчишеской прической и с очень умным, очень цепким, очень женским взглядом из-под тяжелых очков. Гордеев невольно залюбовался Леной. И тут же обратил внимание, что и пьяные финны направляют свои взгляды и тянут шеи именно в сторону Лены. Юрий почувствовал, как у него чешутся руки, чтобы свернуть эти шеи, развернуть их на сто восемьдесят градусов.
«Спокойно, Гордеев, что за мальчишество, что за собственнические инстинкты, и вообще, Лена все же тебя встречает, а не финнов снимает». Прохладный утренний ветер на верхней палубе несколько развеял тяжкую головную боль адвоката. И спустился он по трапу вполне посвежевший, отягощала его состояние только девушка Гайка, вцепившаяся в него мертвой хваткой.
— Ну здравствуй, Лена!
— С прибытием, господин адвокат! Порезвился в заморских странах? — насмешливо глядя на его «спутницу», поинтересовалась Лена.
— Почему это в заморских? Я был в очень даже приморских…
— Погулял с заграничным шиком, расслабился, человеком себя почувствовал, да? Вот девочек каких шикарных снимаешь! — Лена хоть и подначивала Гордеева, но глаза ее глядели ласково, видно было, что рада она его видеть.
Гайка попыталась огрызнуться, ответить что-то Лене обидное, но Юрий крепко сжал ее локоток, и та сдержалась.
Лена достала из сумки две зеленые бумажки — протянула их Гордееву:
— На товарищ! И ни в чем себе не отказывай, ежели еще что не успел.
— Премного благодарствую. — Юрия ситуация стала тяготить, все же Лена ему не жена. Выручила — спасибо, отдаст с лихвой, а дразнить его — это лишнее.
Гайка потянулась к деньгам, но Лена отвела ее руку и отдала деньги именно Гордееву, которому пришлось взять доллары у одной девушки и передать другой. Гайка после получения денег (сдачу она отдала тут же) исчезла моментально, как сон, как утренний туман. Портовые девицы и примкнувшие к ним финны тоже быстро растворились, умчались на встречу с утренним городом.