— Люба, а вот расскажите, какие отношения у Сергея Владимировича были с сотрудниками? Легко ли было с ним работать? Может, конфликты какие возникали в последнее время? Никто на место Дублинского претендовать не мог? Заместители какие-нибудь?
Лена приняла такую вольную форму беседы с Любочкой, потому что понимала: официальный тон, тем более официальный допрос, тут не помогут, пусть болтушка распустит свой язычок, чувствуя интерес и доверие. надо дать ей посплетничать в нужном русле — вот что сейчас необходимо. Расчет оказался верным.
— Ой, что вы! — щебетала Любочка. — Начальник он замечательный, вот отпуска только мне не дает, говорит, что я еще одиннадцать месяцев не отработала — рано мне в отпуск, а так — добрый очень, уважительный, после работы не задерживал никогда, за ошибки не ругал и раньше времени домой отпускал, если, правда, было нужно.
— А как к нему относятся в институте?
— Ну что вы! У нас тут его все любят. Он вообще-то и не начальник — в смысле не командир. Он наукой занимается — для него ничего важнее нет и не было.
— Никогда не поверю, что завистников у него нет. Неужели на директорское место никто не претендовал?
— А вот, представьте, не завидуют. И кто на его место претендовать будет! Деньги тут невеликие, а хлопот много. Правда, вот с хозяйственником он нашим последнее время часто спорил, тот чуть ли не через день к нему на прием ходил… А вообще коллектив у нас хороший, дружный. Вот девушки из бухгалтерии всегда меня зовут чай пить.
Лена сначала слушала этот словесный поток, не перебивая, но вдруг уцепилась за фигуру «хозяйственника», решила переспросить — о ком речь.
— Ну Бурцев, заместитель его по хозяйственной части. Завхоз проще говоря. Он недавно к нам пришел. Сергей Владимирович последнее время им недоволен, говорит, что тот не в свое дело лезет.
Лена пометила фамилию завхоза у себя в блокноте.
— А что насчет амурных дел? Случались ли у Дублинского романы с подчиненными?
— Ой, только не в центре, — замахала руками Любочка. — Тут он монстр и Франкенштейн, ничего, кроме своего осмия, не видит и не слышит.
— А что такое осмий?
— Ну это такой… элемент в общем, радиоактивный, изотоп, у нас под него целая лаборатория отведена. Очень важное стратегическое сырье, осмий-187, используется для антирадарных покрытий, в военной технике, в медицине, в онкологии.
Любочка старательно произнесла все это как заученный текст, но казалось, что сами слова ей незнакомы — будто на иностранном языке. Лене Бирюковой неожиданно стало смешно.
— О, Любовь Ивановна, такая осведомленность! Вы тоже по научной части обучались?
Секретарша иронии не поняла и зарделась:
— Да не надо меня так официально — Любочка и все, меня и Дублинский так зовет. А насчет осведомленности я тут просто как раз Бурцеву перепечатывала докладную записку насчет осмия, вот и запомнила. А Дублинский, как эту записку прочел, скомкал и выкинул, сказал, что Бурцев торгаш.
— Хорошо, Любочка, так что все-таки насчет романов у Сергея Владимировича?
Любочка замялась, но сдерживаться, видимо, ее никто никогда не приучал. Лена слушала внимательно, похвала насчет Любочкиной осведомленности была приятна, а похвастаться тем, что она действительно в курсе всех дел своего шефа и важнее Любочки никого в центре «Орбита» нет и не было, очень хотелось.
Любочка наклонилась к Лене поближе и заговорщицким тоном прошептала:
— В университете у него есть одна… Аспирантка. — и зачем-то подмигнула Лене.
— Вот как! Любочка, а вам это откуда известно?
— Ну во-первых, я и сама у Сергея Владимировича училась, два года на эту физику потратила, а потом на заочный ушла и сюда вот пристроилась… Ну и заочный потом бросила — зачем мне?
Заметив Ленин насмешливый взгляд, Люба сбилась:
— Нет, вы не подумайте ничего такого. У меня с ним ничего нет и не было. У него и тогда уже Ирина была.
— Это которая аспирантка?
— Да. Просто мы с ней приятельствовали немного, вот она и попросила тогда за меня, чтобы «эс-вэ» в центр взял.
— И сейчас приятельствуете? — спросила Лена.
Любочка вздохнула:
— Нет, поссорились. Я услышала, как она говорила, что я воздушная и глупая и ревновать ко мне — все равно что к пакетику чипсов. Я обиделась.
— А кому же она это говорила?
— Ну кому — «эс-вэ», конечно! Тут же все разговоры через мой номер. — Любочка указала на большой факсовый аппарат, стоявший у нее на столе.
— Подслушиваете? — подмигнула Лена.
— Нет, реферирую, — серьезно парировала секретарша. Видимо, значение этого слова ей также было неизвестно.
Записав фамилию и адрес аспирантки Ирины, Лена Бирюкова собралась уходить. На данный момент в «Орбите» ей было делать нечего. С Бурцевым они еще успеют поговорить, а сейчас надо проверить любовницу. Это пока версия номер один. Может, и правда, просто загулял профессор после заграничной командировки.
…— Ну и? Что нам поведала аспирантка? — спросил Гордеев, закуривая первую утреннюю сигарету и допивая остаток кисловатого остывшего кофе.
— А до аспирантки-любовницы по имени Ирина Галковская я еще не дошла. Потому что три дня назад около шести часов пополудни был обнаружен труп Дублинского…
— Как? И чего ты молчишь о самом важном? — встрепенулся Гордеев.
— Я стараюсь рассказывать по порядку, — отрезала Лена и тоже закурила. Потом она достала из объемной сумки папки с бумагами, передала их Юрию.
— Вот, посмотри. Там какая-то компания вышла за город — то ли водочки принять, то ли грибов поискать, ну и наткнулась на свежее кострище. Труп, обгоревший до неузнаваемости. Но так как Дублинский был уже объявлен в розыск, то все неопознанные трупы проверялись. Оксана — его жена — опознала.
— Как опознала? — спросил Гордеев, рассматривая фотографии и борясь с приступами тошноты. К счастью, ему наконец принесли большую бутылку все того же ржавого «Полюстрова», которую адвокат незамедлительно и выпил. Гордееву полегчало. — Погляди, труп обгорел до неузнаваемости.
— Ну по часам, обручальному кольцу и прочим предметам, — Лена показала фотографии найденных предметов.
— Это косвенные улики, — заметил Гордеев. — необходима серьезная экспертиза.
— Ничего не поделаешь, пока чем богаты. Челюсти у него целые, никаких коронок, чтобы можно было идентифицировать. Так что остается одно — анализ ДНК.
— А результатов экспертизы, конечно, еще нет?
— Не смеши! Их и в Москве не меньше месяца ждать, и это в самом лучшем случае, а тут — так просто сонное царство, — махнула рукой Лена.
— Меркулов может посодействовать, чтобы экспертизу быстрее провели.
— Звонила я Константину Дмитриевичу. Но дело в том, что сама экпертиза на ДНК много времени занимает. Так что в любом случае скоро ее результатов ждать не приходится.
— Ясно… Кто-то кроме жены на опознании присутствовал?
— Да, еще коллеги. — Лена фыркнула, припомнив трагически-театральный обморок «воздушной» Любочки при опознании. Та при виде трупа прямо-таки сдулась, как пустой пакетик из-под чипсов.
— Так, все понятно, бумаги потом посмотрю. Ну давай теперь, говори, какая помощь от меня требуется?
Лена накрыла своей ладонью его руку:
— Помощь требуется любая и по максимуму твоих возможностей. А уж о твоих возможностях мне известно все.
— Льстишь ты мне, Ленок! — погрозил пальцем Гордеев. — Что ж, до конца моего отпуска еще четыре дня, в Москве мне делать нечего, так что с удовольствием помогу. Только вот конкретно сейчас мои возможности на нуле. Мне бы отоспаться часок-другой на койке, которая не качается. Штормит меня чего-то. А потом подробно поговорим, ладно?
И правда, после завтрака и крепкого кофе Гордеева совсем разморило, и они с Леной побрели в сторону гостиницы, по пути решив, что, пока Юрий отсыпается, Лена все же съездит к Галковской, которой она пока так и не дозвонилась. мало ли что там проклюнется?