Подобно дочери, Лиза тоже почти ничего не ела за ланчем. Было так интересно поехать в Манхэттен на завтрак со сказочно прекрасным мужчиной в одном из лучших заведений города и при этом чувствовать себя хорошо одетой.
Постоянным занятием Лизы было то, что она называла Игрой. Будучи привлекательной смолоду и под бдительным присмотром Белл, всегда безукоризненно одетой, она стала все больше и больше интересоваться тем, какое впечатление производит на других людей. В школьные годы и в единственный год ее колледжа ее внимание концентрировалось на том, как реагируют на нее молодые люди. Но последние лет пятнадцать интерес к реакции мужчин на ее внешность стал постоянно ослабевать. Как и большинство женщин, Лиза одевалась теперь, чтобы произвести впечатление на других женщин.
Конечно, не на любую женщину. Лизе было наплевать, что думает уборщица о достоинствах ее гардероба. По правде говоря, ей было безразлично мнение кого угодно в Инвуде. Лиза была более амбициозна. Она хотела потрясти настоящих шикарных модниц, с которыми ей удалось бы встретиться.
Проблема была в том, что таких модниц в ее краях было мало. Поэтому, потратив уйму времени на одевания и прочие приготовления к выходу, Лиза направлялась в те места, где собирались ценители моды Лонг-Айленда. В Лонг-Айленде имелось по парочке департаментских магазинов и ресторанов, которые привлекали покупательниц нужного ей ранга. Лиза часто ходила и на модную аллею. Но беда в том, что женщины, занятые покупками, редко обращают внимание на других женщин. За ланчем они могут оценить одежду незнакомки, по всегда будут чувствовать свое превосходство перед ней, если та сидит за столиком в одиночестве. Лизе нужно было не восхищение ее нарядами, а зависть к тому, как она одета. Она очень хорошо знала тот оценивающий взгляд, часто скрываемый за солнцезащитными очками с громадными стеклами или как бы невзначай брошенный при повороте головы, — если вы действительно хорошо одеты, то другая хорошо одетая женщина не сможет удержаться от оценивающего взгляда. Игра Лизы состояла в том, чтобы спровоцировать такой взгляд и перехватить его. И если это удавалось, то в виде награды за свою победу она посылала проигравшей мимолетную улыбку превосходства.
В этой Игре она стала экспертом. Она могла одеваться не только по последней моде, но и по последнему ее писку. К своему наряду она добавляла либо необычный пояс, либо антикварный шарф, либо заколку, которую невозможно скопировать. Однажды в чайной комнате второго этажа в Манхэттене, у Бенделя, одна из женщин пялилась на ее сумочку в течение всего ланча. Закончив еду, она не могла удержаться и подошла спросить, где Лизе удалось приобрести такую замечательную вещь. «Я заказала ее в Италии», — с высокомерным холодком отвечала Лиза.
Это не добавляло очков в ее Игре, потому что, разрушив невидимую границу и заговорив с ней, женщина показала себя недостойной высокого уровня Игры. У нее не хватало самоконтроля и самообладания. Поэтому признание превосходства Лизы не принесло ожидаемого удовлетворения.
Манхэттен — лучшее поле для Игры, хотя и с более трудными соперниками. Сегодня она подготовилась правильно. Он прошла по вестибюлю Сент-Ригаса и без труда заставила повернуть к ней головы двух бизнесменов. Хороший знак, но очки не зачитываются. Она вошла в ресторан, и метрдотель осмотрел ее с одобрением, что прибавило ей уверенности в себе. Затем надо было пройти по прекрасно оформленному залу к угловому столику, из-за которого поднялся Джефри, приветствуя ее появление. Он был последним аксессуаром, последним штрихом, которого не доставало, чтобы превратить все в волшебную сказку. Две женщины, разделяющие завтрак за одним столиком, при всем их старании не подавать виду не могли оторвать от нее своих глаз. Они проиграли. Лиза торжествовала, как хищник, только что убивший свою жертву.
Она обменялась с Джефри приветствиями. Они заказали вино, а потом… Потом Лиза не знала, что сказать. Но ей хотелось продлить этот момент. Что происходит в жизни Карен теперь?
— Ты уже встречался с Эл Халл? — спросила она, повышая голос в надежде, что женщина за другим столиком услышат ее вопрос.
— Я — с ней? У меня такое ощущение, что это она наехала на меня и отняла несколько часов моего времени, — пожаловался Джефри.
Лиза была в таком возбуждении, что не знала, что и думать о беседе с Джефри. Он говорил что-то о Стефани и ее работе интерном и потом долго рассказывал о деловой стороне работы компании. Лиза никогда не понимала, зачем мужчины это делают. Леонард становился смертельно скучным, как только он принимался рассказывать о своей врачебной практике. Но слушая Джефри, она улыбалась, кивала головой и старалась вставить оживленные реплики, с тем чтобы все могли видеть, как хорошо она сейчас проводит время. Поэтому она растерялась — почти впала в транс, — когда Джефри вдруг склонился к ней и взял ее за руку. Подобно матери, Лиза не выносила физических контактов. На мгновение она подумала, не пытается ли он приударить за ней. Ужасная мысль, но необоснованная: его лицо носило не похотливое, а озабоченное выражение. Однако он что-то хочет от нее. Она сосредоточилась на том, что он говорил.
— Ты можешь понять мое беспокойство? — говорил он ей. — Я боюсь, что не смогу больше удерживать мяч в игре.
Лиза заморгала, не понимая, когда это он успел переключиться от деловых вопросов и перейти к спорту.
— Она даже не подозревает, в каком критическом состоянии находятся ее дела. Мне иногда кажется, что она насмерть замучает себя работой.
Лиза сообразила, о ком идет речь, понимающе закивала головой и приняла озабоченный вид.
— Ты знаешь, не так давно она высказала странную мысль. Она сказала, что хочет найти свою родную мать. Это ненормально, не так ли? Я имею в виду, что такое может прийти в голову только от перенапряжения.
Джефри наконец завладел ее вниманием.
— Карен хочет сделать… что? — спросила Лиза.
За все годы совместной жизни, с самого раннего детства, никто из сестер не вспоминал, что Карен была приемной дочерью. Никто в семье даже не упоминал об этом. Даже думать об этом казалось неприличным.
— То, что я сказал. Но это не самое худшее. Она начала хлопотать о собственном приемном ребенке. Можешь себе представить такое?
Лиза вытаращила глаза.
— Вы что, отказались от попыток зачать собственного младенца?
Джефри помедлил. Разговор принимал неприятный оборот.
— Разве она не говорила тебе? — спросил он.
— Не говорила о чем?
На этот раз пауза затянулась дольше.
— Она прошла последние анализы у доктора Голдмана, и результаты оказались плохими. Она не может иметь ребенка. Никаким образом. Я думаю, все дело в этом. Ей-Богу, Лиза, она поступает неразумно. Вот почему я хочу, чтобы ты поговорила с ней. Может быть, она тебя послушается.
Лиза была настолько ошарашена, что не могла в должной мере порадоваться оказанному ей доверию. Ее сестра не упоминала о результатах анализов у доктора Голдмана. Лиза не могла поверить в это. Пусть Карен действительно очень занята последнее время, но ведь они всегда были откровенны друг с другом. Обиженная ее недоверием, Лиза пыталась не показать это Джефри. Но почему он думает, что Карен послушает ее, если она не считается с ней настолько, что даже не сообщила о своем бесплодии?
— Я знаю, что у тебя небольшая доля акций в нашей компании, но если нам удастся подписать контракт на двадцать пять миллионов долларов, то после конвертации акций и выплаты налогов тебе перепадет более полумиллиона.
— Что?
«Боже мой! Он говорит, что я получу более полумиллиона долларов? О чем это он? Что-то о каком-то контракте. И что-то о конвертации. Надо было слушать внимательно. Полмиллиона долларов — мне?» Она могла бы купить дом в Лоуренсе. С полумиллионом она могла бы даже убедить Леонардо переехать в Манхэттен. Вся ее жизнь изменится. А что Джефри хочет от нее?