— У меня должны быть фотографии. Я почти уверена, что я из Чикаго.
Мистер Центрилло понимающе кивнул.
— Мне надо посмотреть законы штата Иллинойс. Вы знаете, законы различаются в разных штатах. Миссис Коган, я думаю, вы видите все трудности сами. Даже допустив, что вы родились в Чикаго и были официально удочерены, и предположив, что документы не засекречены, — все равно без имен и дат будет очень трудно что-либо узнать. Как ваше девичье имя?
Наконец-то она могла ему ответить что-то определенное.
— Липская, — сказала она и назвала имена Арнольда и Белл, даты их рождения и старый бруклинский адрес.
Но Центрилло только качал головой.
— Даже с этим датами и именами будет очень трудно. Но разрешите задать вам еще один вопрос.
Она согласно кивнула. Ей показалось, что она вообще не сможет больше отвечать. Достаточно одного слова — и она разрыдается. Боже, когда она плакала в последний раз? Она уже не помнила. Но губы ее дрожали.
— Я понимаю, что иногда неудобно спрашивать такие вещи, но не могли бы вы получить нужную вам информацию от приемной матери? Вы можете поговорить с ней на эту тему?
Как по волшебству, слезы прекратились.
— Невозможно, — сказала она.
Центрилло кивнул, словно ответ не содержал ничего неожиданного. Он вздохнул.
— Есть ли у вас свидетельство о рождении? — спросил он.
— Да! — ответила она с таким энтузиазмом, что снова почувствовала себя дурой.
— Можно взглянуть на него?
— Я не взяла его с собой, — виновато призналась она.
«Большой дядя» снова вздохнул.
— Миссис Коган, я думаю, что мне надо спросить вас: вы всерьез хотите найти свою мать? Может быть, вам совсем не нужен частный детектив? Может быть, вам надо поговорить с кем-нибудь другим? С рабби, с консультантом, с семейным доктором…
Краска стыда залила ее лицо. Он посылает ее к психиатру. Она побывала уже у трех. Ей надоело изливать свои чувства другим людям. Она просто хочет найти свою проклятую мать. И плевать на то, что она в растрепанных чувствах и растерянности! Слава Богу, не так часто в жизни она чувствовала себя столь ранимой и безрассудной. А с ранимыми и безрассудными бабами случается одно и то же — их посылают к психиатру… — проверить, все ли у них в порядке с головой. Теперь глаза Карен действительно наполнились слезами, но не только от боли, но и от злости.
— Послушайте, мистер Центрилло, я знаю, что я не подготовилась как следует к встрече с вами, и прошу прощения. Если вы составите список того, что вам нужно, я попробую выполнить ваши требования. Но я бы хотела от вас услышать… При условии, что я выполню все это, вы возьметесь искать мою родную мать?
— О, пожалуйста, миссис Коган, не принимайте все так близко к сердцу. Я понимаю, как вам трудно. Но что здесь можно обещать? Иногда я иду в судебную палату в бюро документов и — раз, два, три — все готово. В других случаях — трачу годы на поиски — бывает, что ничего не нахожу. Большинство женщин, отказывающихся от своих детей, не очень гордятся этим. Они начинают новую жизнь. Переезжают на новое место. Они умирают. Но, что бы с ними ни случилось, они не хотят, чтобы другие знали их местопребывание. Если я правильно вас понял, ваша родная мать никогда не делала попыток найти вас?
Карен удивленно откинулась в жестком кресле. Ей и в голову не приходило, что мать могла искать ее.
— А такое возможно? — прошептала она.
— По-всякому бывает. В некоторых случаях у матерей оказывается достаточно информации, и они могут отыскать ребенка. В других же они имеют дело с закрытой документацией. И в шестнадцати штатах в этом случае ни вы, ни ваша мать не получите никакой информации, позволяющей вам связаться друг с другом. Даже если вы обе этого очень хотите.
Долго сдерживаемые слезы теперь покатились по лицу Карен. Все казалось таким печальным. Она думала обо всех разъединенных матерях и дочерях и их безрезультатных поисках друг друга. Спокойным, естественным движением мистер Центрилло открыл ящик и достал из него упаковку с салфетками. «Как психиатр», — подумала она. Слезы продолжали катиться из ее глаз. Она долго рыдала, выплакивая накопившиеся за долгие годы слезы. Наконец она вытерла щеки и сумела выговорить:
— Все это так грустно. Очень и очень грустно.
Она высморкалась.
Мистер Центрилло перегнулся через стол, достал клинекс из упаковки и тоже высморкался. Он шумно вздохнул.
— Что же, так оно и есть…
Какое-то время они сидели в тишине, освещенные солнцем. Потом Карен сделала глубокий вздох, потянулась к сумке, вытянула из нее блокнот Файл-о-фэкс и ручку Мон Блан.
— Хорошо, — сказала она, — продиктуйте все, что вам нужно для поисков моей матери.
После обсуждения списка требований и платы за работу Карен поискала в сумке конверт, в который она заранее положила деньги, чтобы расплатиться с детективом. Центрилло аккуратно заполнил расписку в получении денег, затем встал, проводил ее к двери и задумчиво глядя на чистый деревянный пол, тихо сказал:
— Миссис Коган. — Он придержал ее за локоть. — Позвольте мне задать вам еще один вопрос. Вы отдаете себе отчет, что вы ищете? Потому что, даже если мы найдем вашу мать, это может оказаться не то, что вам хочется.
Она пожала ему руку. Как ему объяснить, что с ней сейчас происходит?
— Пусть будет как будет, — сказала она.
Шофер Корман ждал ее в вестибюле конторы.
— Прошло ровно полчаса, вы велели зайти к вам.
Она только тряхнула головой и позволила ему помочь ей добраться до машины. Сейчас она не отказалась бы ни от какой помощи.
15
ДРУГ В ТВИДОВОМ КОСТЮМЕ
Утро превратилось в сплошной трезвон телефонных звонков с поздравлениями от работников компании. Каждый звонивший говорил одно и то же: обычно они не смотрят телевизор, но вчера, проходя мимо открытой двери… так уж получилось, что они настроились на программу Эл Халл и… Карен могла только посмеяться. Столь же забавно было наблюдать, как Жанет и другие секретарши, а вместе с ними и миссис Круз и даже Кейси, смотрят на нее с необычайным почтением. Похоже, что во власти телевидения наложить на вас лоск престижности и придать особую значительность, стоит вам только появиться на голубом экране. Неподвластными косметическому очарованию телеэкрана оказались лишь Белл и Джефри.
Она решила не обращать на мужа внимания, пока тот не извинится перед ней. Несмотря на болезненный осадок после скандала, она продолжала РКО — работать как обычно. А работа включала, в частности, подгонку с помощью булавок завертывающейся юбки, облегающей стройную талию Тангелы под наблюдением Стефани. Карен тщательно и несколько раз проверила, не была ли девушка под наркотиком, но пассивное недовольство Тангелы казалось вполне обычным. Карен собралась было отпустить ее на перерыв, когда зазвонил телефон.
— Кто это? — громко спросила Карен, зная, что Жанет была на интеркоме.
— Пожалуйста, под-дите к телефону, — попросила Жанет с бронковским акцентом, тяжелым, как дом.
Стоя на коленях с полным ртом булавок, в разгаре борьбы с непокорной материей, Карен совсем не была готова бежать к телефону. Жанет должна бы знать это.
— Кто звонит? — снова спросила Карен с раздражением.
— П'жалуста, под-дите к телефону, — повторила Жанет.
Со вздохом недовольства, который был слышен по интеркому, Карен тяжело поднялась на ноги и пошла к рабочему столу.
Она слишком постарела для того, чтобы чувствовать себя удобно, сидя на полу. Боже, как она устала! Карен схватила трубку.
— Кто… твою мать, это? — бросила она Жанет.
— Билл Уолпер. Я думала, вы не хотите, чтоб об этом знали другие. Вы всегда психуете, когда он звонит.
— О да. Спасибо. Соедини меня с ним, — попроси ла Карен, признав ее правоту.