Вошел лысый, гладко выбритый полковник в мешковатой шинели. Петер поприветствовал его, полковник ответил небрежно и стал по-хозяйски ходить по генеральскому кабинету, заглядывать в какие-то бумаги на столе; замерший от почтительности подполковник-адъютант, уловив некий тайный знак, сорвался с места и принял шинель. Под шинелью оказался генеральский мундир. Стоя у зеркала, лысый генерал с отвращением смотрел, как адъютант натягивает на него парик, расчесывает волосы, приклеивает усы – как на свет божий появляется привычный генерал Айзенкопф...
– Скотина ты, Гуннар, – сказал генерал, обретя свой былой вид. – Знал бы ты, как мне остомерзел этот маскарад!
– Но это же для твоей же безопасности, как ты не понимаешь, снайперы ведь так и охотятся за тобой.
– Да перестань ты – снайперы... Снайперы... Чуть голову нагреет – такое начинается, что впору о том снайпере молиться, чтобы поскорее и пометче... Взял бы артиста какого и мучил бы его сколько хочешь. Или пересними все, чтобы я в нынешнем виде везде был.
– Думал уже, не получается, – сказал господин Мархель.
– Заладил: не получается, не получается... Правда, возьми артистов, загримируй – и вытворяйте с ними, что хотите, слова не скажу.
– Ну, Но, ты так говоришь, что неудобно становится, ей-богу, – сказал господин Мархель. – Это же кинохроника, не что-нибудь там...
– Придумай что-нибудь, на то ты и...
– ...не что-то там! Ты должен выступить перед саперами.
– Ну вот еще. Мало я выступал?
– Надо призвать их к стойкости. К стойкости перед лицом врага.
– Было уже. И к стойкости, и к верности, и к умеренности, и к самопожертвованию – ко всему было.
– Тогда было перед строем. А сейчас ты обратишься по радио. Я так и вижу: ты перед микрофоном, а следующий кадр: репродукторы, и все оборачиваются, сбегаются, на лицах – самое предельное внимание... Ты выступишь символом объединения, понимаешь?
– А что я буду говорить?
– Что всегда: доблестные воины, наследники ратной славы великих гиперборейских атлантов Гангуса, Слолиша и Ивурчорра, перед лицом коварного врага – да не посрамим знамен... Ну и прочее в том же духе, сам знаешь. Призовешь к сплочению, к стоицизму, к подвижничеству.
– Надо тогда радио провести.
– Ну так проведи. Не мне же этим заниматься. Генерал кивнул адъютанту, тот четко повернулся и вышел.
– Ну, подполковник, – обратился господин Мархель к Петеру, – вы поняли свою задачу? Вот вам сценарий – читайте и думайте. Я проверю. Завтра будем снимать генерала, говорящего с народом по радио. Готовьтесь. И насчет недостающих лент – проверьте.
– Есть, – сказал Петер. Сценарий.
«Бдительно несут службу зенитчики: солдаты и офицеры из-под ладоней вглядываются в небо; неприятельский самолет! Огонь! – командует офицер. В небе кучно возникают белые шарики разрывов, еще, еще – и, пылая, вражеский ас...» Так, это уже было. Дальше что?
«Работает бульдозер. Вот он сгребает с дороги обломки вражеского самолета, и вдруг в стекле кабины появляется маленькая дырочка в центре паутины трещин. Дверца медленно открывается, и, хватаясь за нее руками, на землю вываливается тело сапера. Бульдозер продолжает двигаться вперед, но, лишенный воли и руки человека, застревает и впустую скребет гусеницами камень. Следующий кадр: в ряд лежат, укрытые национальным флагом, пять-шесть тел. Саперы с обнаженными головами клянутся отомстить за погибших. Следующий кадр: минометчики на позициях, наблюдатель с биноклем, вот он видит противника и дает команду, по рукам плывет тяжелая мина, опускается в ствол, все зажимают уши – выстрел. Снова тот берег, несколько секунд ожидания, и взрыв там, где только что сидел вражеский снайпер. Потом еще и еще взрывы. Все заволакивает дымом и пылью. Еще с одним снайпером покончено!»
Петер перелистнул сразу десяток страниц.
«Саперы со сварочными электродами в руках. Яркий свет сварки. Вдруг он меркнет. Гаснет электрическая лампочка. Останавливаются моторы, приводящие в действие масляные насосы домкратов. Останавливаются лебедки, натягивающие тросы. Роторы электрогенераторов делают по инерции несколько оборотов и застывают в неподвижности. В чем дело? Почему остановились дизель-моторы? Вот он, ответ: форсунки засорены песком! У кого поднялась рука на подобное злодеяние? Кто этот мерзавец? Он не ушел от ответа, он схвачен за руку, мелкий и скользкий тип, под чужой личиной проникший на стройку. Кто ты: убежденный враг, или продажная тварь, или мстительный, не прощающий мелких обид мизантроп? Все это мы узнаем. Два офицера полевой жандармерии уводят его...»
«...разбрасывая в стороны застывшие автомашины, танк рвется вперед, к мосту, но на пути его встает сапер с гранатой в руке. Бросок гранаты – и танк застывает, окутываясь дымом. Второй танк пятится, но уйти ему не удается: еще одна граната...»
«...торжественный момент. Да, свершилось! Исполинской стальной дугой соединились берега каньона, и тяжелые танки, грохоча по настилу, устремляются на вражеский берег. Вот они, не встречая сопротивления, сминают слабые заслоны и растекаются по оперативному простору. За ними идут бронетранспортеры с пехотой. Десятки истребителей и бомбардировщиков проходят над ними, и там, где враг не сдается, его смешивают с землей. Полная и окончательная победа, Ватерлоо наших дней! Торжество...»
Петер захлопнул папку. Шикарная кожаная папка, богатое тиснение, надпись: «К докладу». Это чтобы генералы не испытывали отрицательных эмоций, осязая ее. Тисненая кожа ласкает холеную кожу генеральских ладоней куда искусней, чем плебейский картон. И эти мягкие кресла... Как там у Вильденбратена? «Понимая Отечество прежде всего как зеленое бархатное вместилище для собственного зада, пекутся, разумеется, о пользе его и процветании...»