Освальд не помнил, как он дошел до дома, как, сдирая с себя все, рухнул на постель, как крутился на раскаленной постели, как вскочил и бросился вверх по лестнице, как Моника кричала: "Нет! Нет! Нет!", а он схватил ее, оторвал от окна, повалил и подмял... он и помнил это, и не помнил одновременно - знал, что помнит, поэтому боялся вспоминать. Ему хотелось начать жить с того момента, когда он оторвал голову от подушки и увидел, что Моника сидит рядом, поджав ноги, и что-то чертит пальцем на простыне, а по стеклу жадно барабанят дождевые капли.
МОСТ ВАТЕРЛОО
В этом странном и запутанном деле, которое зовется жизнью, бывают такие непонятные моменты и обстоятельства, когда вся вселенная представляется человеку одной большой злой шуткой, хотя что в этой шутке остроумного он понимает весьма смутно и имеет более чем достаточно оснований подозревать, что осмеянным оказывается не кто иной, как он сам.
Г.Мелвилл
Пылинки в солнечном луче...
Дальняя комната освещена ярко, а здесь полумрак и прохлада.
Что-то хрустит под ногой, и льется из крана вода.
Дальняя комната вся завалена бумагой, весь пол в бумагах, смятых и не смятых...
Камерон стоит в двери и весь колышется, как зной, как медуза, как желе на блюде, и кудри его золотой короной... Ворона Камерон. Ворона-рона-она-на! Пылинки в солнечном луче.
Петер!
Это кто-то зовет меня, но я не вижу никого, и только имя отдается в глубинах сердца моего, и только пятна световые ползут по стенам к потолку, и только воды низовые...
Вот именно. И только пить. Пить, есть и спать. Это все, что я могу, хочу и буду.
А женщину?
А, вот это кто. Это Брунгильда. Нет, Брунгильда, спасибо, но в другой раз. Сейчас на повестке дня совсем иные вопросы...
Пылинки в солнечном луче...
А Летучий Хрен уже спрашивал про тебя, гудит Камерон, продолжая колыхаться на свету, расплываясь при этом в широченной улыбке, но уши-то у него все равно просвечивают багровым, и я ничего не могу с собой поделать, я набираю воду в рот и опрыскиваю его уши. Уши шипят и брызгаются, Камерон недоволен, а я хохочу, потому что... Ворона Камерон докрасна раскаленными ушами доблестно прокладывает себе путь в сугробе, приближая час нашей решительной победы! Летучий Хрен? А хрен с ним! Что ты ему сказал? А надо было правду - приполз, мол, и брык! Готов.
Готов.
Шиш, ребята, рано вы меня списываете в готов, рано, мы еще повоюем, поборемся и помужествуем с ней, знаете, как это там делается? Подумаешь, неделю не спал, я и еще неделю... Что? Ах, пылинки...
У тебя шнапс есть?
Это Камерон спрашивает Брунгильду, конечно, не меня же ему спрашивать, что? Молчу, молчу. Но я молчу так красноречиво тая под взором ваших воспаленных глаз вздымаемых высоко к небу блестящими во тьме звездами печали бережно хранимой и возносимой к небесам без тени страха пред томленьем слиянья бешеного тела с душою нежною и кроткой... селедкой, водкой, сковородкой...
Это что, все мне?
Да что вы! Да нет, ребята, я же просто не смогу... это все... ну хватит же... хва...
Дай ему по спине, пусть откашляется.
Уже не надо.
...в штопор - у-у-уп! Готов. Сплю.
...прикуп - прилипала - приличие - примадонна - примак - приманка примат - пример - примерка - примета - примесь - примечание - примирение - примитив - примочка - принудиловка - принцесса - принятие - приоритет - припухлость - приспособленец - прочее - прочее - прочее... Все на свете слова начинаются на "П", и хоть лопни - на "П" и на "П" и на "П" - и никуда от этих "П" - ну что ты будешь делать, обложили со всех сторон...
- Подъем! - Петера похлопали по плечу.
По периметру периастра поднимались перфорированные портики, по первости принятые паломниками-пломбировщиками...
- Вставай, скотина! - его тряхнули сильнее.- А то сейчас водой!
- Что? - Петер попытался сесть, не получилось, глаза тем более не открывались, но по команде "Подъем" следовало встать и одеться за сорок шесть секунд, потому что команда "Подъем" зря не дается...
- Вставай, соня, курорт окончен.
Это Камерон. Ну да, это Камерон, я же вернулся, вернулся и - ха-ха! кое-что привез! Ну да.
- Сколько времени?
- Семь вечера. И учти, что это уже завтрашний вечер.
- Как это?
- А так, что тебе дали поспать - ну, ты и поспал.
- Сутки? - не поверил Петер.
- Тридцать один час. Абсолютный рекорд редакции.
- Врешь ведь.
- Чтоб я сдох! - поклялся Камерон.- Вчера пытались тебя будить, но ты заехал Летучему Хрену в нос, и он велел оставить тебя в покое. А сейчас позвонил и очень тебя хочет. Ночью бомбежка была - не слышал?
- Ничего я не слышал... А мой материал?
- Экстра! Ультра! Супериор! Он сам монтировал и был близок к оргазму, его просто успели вовремя отвлечь...
- Но я голоден!
- Он сказал, что все будет.
Летучий Хрен принял Петера с распростертыми объятиями. Это на памяти Петера еще никогда добром не кончалось. Всегда за этим следовало что-нибудь... мм... экзотическое. А тут еще и тон разговора: и гениален-то у нас один Петер Милле, и потери в личном составе агромадные, аж пять человек (двоих завалило при бомбежке, один стал заговариваться, и еще две машинистки не убереглись и забеременели), а учитывая, что задача под силу лишь подлинному таланту, так она грандиозна и значительна, тем более что через завесу секретности кое-что просачивается, и он, Летучий Хрен, глядишь, и плюнул бы на все и поехал сам, но - приказ есть приказ, он вынужден подчиняться... Петер сразу понял, что параши не избежать, поэтому сидел тихо, в ударных местах кивал и думал, как это все обернется с Брунгильдой - а надо ли, чтоб оно как-то оборачивалось? - и не таких видали - а жаль...